— Не нравится мне все это, — нахмурился капитан. — Нужно в лес выбраться незаметно, вырыть блиндаж и отсидеться там, пока они нас искать перестанут.
— Да достал ты уже, командир, своими блиндажами! — вспыхнул Безымянный. — Во время гульбы дикарской найдем у них что-нибудь ценное и свалим отсюда под шумок. На север!
— Уймись, — буркнул Большой, считая, что подобные мысли для Боевого кулака неприемлемы, лишь для наемника такое поведение — в порядке вещей. Но они теперь уже не те наемники, что были раньше. Ему очень хотелось в это верить.
Все же трудно слепить настоящий Боевой кулак.
До начала празднества Мизинец разузнал еще кое-что. Оказалось, чучканы свято верят, что произошли они от пауков. Может, и каких-то особенных пауков, но это так. Отсюда и их боевой раскрас паучьих расцветок, трон в причудливой форме атакующего паука и множество глиняных фигурок паукообразных.
Возможно, даже, что именно сакральная Пятерня превратила тех самых первобытных пауков в чучканов и махом изменила, естественно, в лучшую сторону, ну хотя бы в осмысленную, их жалкое существование.
Правда, может быть, это были абсолютно различные, даже противоречивые параллели в скудно сохранившейся истории их племени о такой же скудной и беспросветной жизни их предков.
Тем не менее они не желали отказываться ни от того, ни от другого, и легко совмещали все эти представления о своем таинственном прошлом. Неприхотливый разум чучканов не мог похвастаться особой пытливостью, а уж стремлением к самоидентификации — и подавно. «Разбираться в сути», «червь сомнения» — эти понятия держались где-то вдалеке от чучканского сознания. Расспрашивать о чем-либо легионеров — вновь появившуюся Могучую Пятерню, они стеснялись. Или просто не задумывались даже об этом.
А зачем?
Есть то, чему можно поклоняться — ну и прекрасно! К чему лезть в дерби, копаться в своих корнях и в своей требухе? Было там что-то в прошлом — ну и было, главное — то, что здесь и сейчас. А здесь и сейчас — вот, пожалуйста, Могучая Пятерня и чучканы. Снова вместе! Вера-правда своя имеется и подтверждается!
А чего, собственно, еще можно ждать от этих, которые — чучканы?
Зато Боевой кулак был определенно в выигрыше, и легионеры почили на лаврах обрушившейся на них совсем незаслуженной славы. Каждый из землян по-своему ожидал обещанного празднества. И вскоре праздник начался.
Действо проходило в огромном праздничном зале, куда бойцы еще не забредали. Тут было намного светлее, но не от привычного пламени факелов, а из-за лунного света, пробивающегося в подземелье сверху через несколько достаточно больших отверстий.
Увидев это, те из легионеров, кто отстаивал связь праздника с полнолунием, самодовольно укрепились в своей правоте.
Все началось как-то спонтанно, без вступительных речей и всякой помпы, видимо, тут так было принято. Как только легионеров привели к самому удобному месту для лицезрения и усадили в деревянные кресла, а чучканы расползлись по краям зала, в освещенный двумя разнородными источниками света центр выскочили десять дикарок, упакованные все в те же короба из гибких веток.
Сложно было понять: приобрели эти короба какой-либо нарядный вид в честь торжеств или оставались прежними? Впрочем, если этот вопрос и посетил голову кого-нибудь из бойцов, то он быстро улетучился, поскольку все внимание гостей мгновенно приковал к себе странный танец чучканок, на который они глазели, затаив дыхание.
Девицы, выйдя под лунный свет, внезапно опустились на четыре конечности и грациозно, насколько это было возможно в их положении, синхронно двигались то вперед, то пятились задом, иногда выбрасывая поочередно руки и ноги в стороны. Эти занятные телодвижения они чередовали с прыжками и ловкими вскарабкиваниями на небольшие каменные столбы, установленные тут же, в центре зала.
— А зачем девки так странно выкаблучиваются? — заинтересованно спросил громким шепотом Безымянный.
— Ты не слыхал, что ли, ничего об их паучьем происхождении? — отмахнулся Мизинец, не отрывая липкого взгляда от скачущих девиц.
— А ты про добрище их узнал? — зло буркнул Безымянный. — Есть что-то? Где прячут? Пока ты тут пялиться будешь со всеми остальными, я позабочусь о нашем благосостоянии. Конечно, если добрище будет стоящим, и я буду беспечно щедрым, когда мы отсюда свалим.