– Молодец, братец, не растерялся! – Великий Князь брезгливо посмотрел на своего лакея. – Только вот отпусти ты его, Бога ради, куда он от нас здесь убежит?
Отпущенный Филимон брякнулся на колени, прижал к груди искомый саквояж, и завыл:
– Не губите, Христа ради, Ваше Императорское Высочество, бес попутал…
– Знаю я твоего беса, в штанах он у тебя… – Александр Михайлович забрал из рук своего лакея саквояж и поставил его на стол. – Приедем в Читу, я тебя, кота мартовского, в полицию сдам, пусть они сами с тобой разбираются. А себе лучше денщика возьму из ахтырцев или кирасир…
– Не губите… – снова завыл Филимон.
– Заткнись! – сказал Александр Михайлович и посмотрел на матроса: – Вот что, Ефим, возьми этого дамского угодника и запри его где-нибудь до утра. Будет орать – рот заткни. Не до него сейчас. Выполняй!
Когда поскуливающего Филимона отконвоировали куда-то за пределы видимости и слышимости, Александр Михайлович повернулся к лейтенанту Мартынову:
– А вы тоже хороши, Евгений Петрович – учить матросов эдаким штучкам…
– Никак нет, Ваше Императорское Высочество, все в рамках задачи, – ответил Мартынов, – поставив бойца в караул, я должен быть уверен, что любой праздношатающийся неизвестный будет доставлен к начальнику караула в целости и сохранности, не избитый до полного изумления. И неважно, кто это – заплутавший обыватель или злоумышленник; при обнаружении на охраняемой территории он должен быть скручен, доставлен к начальнику караула, обыскан, а дальше будем поглядеть. В случае если неизвестный попробует обратиться в бегство, часовому разрешено применить оружие на поражение.
– Это по вашему, значит? – Александр Михайлович покачал головой. – Серьезные у вас там дела. Ладно, Ольга, ты не будешь против, если с этим обормотом я разберусь утром? – Великая Княгиня молча кивнула. – А сейчас давайте закончим наши дела, нам пока неведомо больше половины грядущей истории…
Этапные эпизоды второй половины двадцатого века вихрем промчались перед глазами. Первый спутник и вынос тела Сталина из Мавзолея, ракета, сбившая Пауэрса на считавшейся недосягаемой высоте, Гагаринское «Поехали!» и Берлинский, а потом и Карибский кризисы. Особенно впечатлил господ офицеров взрыв шестидесяти четырех миллионов тонн тротила над Новой Землей. Потом показали карту, на которой были указаны базы американцев и их сателлитов, буквально окружавшие СССР/Россию. И, как апогей всего этого, Вьетнамская война. Выпукло и четко показаны вся мерзость и грязь практической англосаксонской политики. Горит деревня Сонгми, фосфорные и напалмовые бомбы падают на беззащитные города. Но уже идут из Союза конвои транспортных судов и ракеты С-75 спускают с неба один самолет с белыми звездами на крыльях за другим. Одиннадцать лет войны – с инцидента в Тонкинском заливе в шестьдесят четвертом до падения Сайгона в семьдесят пятом. Разрядка. СССР, двадцать лет летящий по инерции, достиг вершины своей траектории и начал клониться вниз. Нет новых достижений. Вы скажете – БАМ… Хм. Это вы скажите вот этим людям, при чьей жизни вдвое более длинную дорогу построили вдвое быстрее, и при этом почти без всякой техники. И это при том, что Транссиб есть нужнейшая и важнейшая трасса, а по некоторым участкам БАМа поезда проходят раз в неделю. Великих Князей особо потряс тот факт, что при Брежневе СССР стал массово закупать пшеницу в Аргентине, США и Канаде. У них в голове не укладывалось, как без войны и стихийных бедствий экспортер зерна стал импортером. Потом война в Афганистане и череда быстро умирающих генсеков; Горбачев, Ускорение, Гласность, Перестройка, Денежная реформа, продукты по карточкам, подпольная торговля сигаретами, август девяносто первого и этот обормот Эльцин на танке… Беловежская пуща и карта РФ в границах Московского царства шестнадцатого века. Стоп!
Первый вопрос после минутной паузы, как ни странно, задала Великая Княгиня Ольга:
– Михаил Васильевич, что-то мне ваш август девяносто первого напомнил февраль семнадцатого…
– В точку, Ваше Императорское Высочество, за сегодняшний вечер вы зарабатываете вторую золотую медаль за сообразительность. Теперь минуточку внимания… Дворянство начало формироваться вместе с Московским сначала княжеством, а потом и царством. Между Куликовской Битвой, произошедшей в самом начале этого пути (ведь в составе Засадного полка находились основатели большинства дворянских родов) и разлагающим указом Петра Третьего «О вольности дворянской» прошло полтысячелетия. Соответственно за это время сословие сложилось, укрепились традиции службы, и чтобы окончательно разложиться, дворянству потребовалось около ста пятидесяти лет. Да и сейчас, стоит вычистить из бочки меда ложку дегтя, найдется предостаточно здоровых сил, на которые может опереться страна. Советский служилый класс формировался в грозе и буре за неизмеримо меньший отрезок времени, на протяжении жизни одного поколения традиции просто не успевают сложиться. Потому и разложился он быстрее и в большей степени. Как только с политической сцены сошло поколение победителей в Великой Отечественной Войне, их дети и внуки пустили все в распыл. Кроме того, огромное количество глупостей, допущенное приемниками Сталина, тоже внесли свой вклад. Я ничего не могу сказать про февраль семнадцатого, меня там не было, но я четко помню девяносто первый и предшествующий годы. У нас было полное ощущение, что власть окончательно разложилась, что она никчемна, бесполезна и даже вредна. В хорошо организованном государстве у каждого сословия свои функции, свои права и обязанности. И вдруг наступил момент, когда обычные функции власти оказались вывернуты наизнанку. Глава государства вдруг стал активно выводить войска отовсюду, где они до этого были, без боя уступать завоеванные кровью позиции. Государственная безопасность вместо борьбы с беспорядками принялась их активно разжигать. Большая страна не могла подавить ни одного мятежа и теряло контроль сначала над одной окраиной, потом над другой, потом над третьей. Карточки на продукты в мирное время вообще выглядели страшным нонсенсом. И самое главное – это унизительное ощущение капитуляции и предательства. Не буду пророком, Ваши Императорские высочества, если скажу, что чувства подданных Российской империи в феврале семнадцатого года были аналогичными. Мы, русские, готовы простить власти все – и голод и холод и нищету, но! Власть должна добыть стране Победу! Точка! Наше сознание не прощает поражения! В глазах любого подданного, пусть даже темного крестьянина из какой-нибудь Вяткинской губернии, император должен быть защитником национальных интересов, силой своей мудрости и предусмотрительности поражающим врагов в политических играх, на поле брани и в торговых войнах, и не иначе. Как только возникнет подозрение, что венценосец действует не в Российских интересах, а в чьих-то еще, или хотя бы попустительствует таким действиям – значит, гибель Империи не за горами. Потому что в ответ все нижестоящие тоже перестают выполнять свои обязанности, а начинают извлекать из своих постов все больше разных благ. Потом наступает момент, когда все разваливается. И кстати, неважно, кому поддался глава государства – так называемым союзникам или стратегическим противникам – итог будет один. Горбачев сливал позиции лютым врагам – американцам, которые в результате получили столь долго ожидаемое ими мировое господство. Император Николай Второй поддался союзникам – французам и англичанам, но результат был тот же, его обманули и обрекли на смерть. Еще раз повторю мысль государя Александра Третьего: «У России нет других союзников, кроме ее армии и флота». Болгары, спасенные нами от истребления турками, в обеих мировых войнах воевали на стороне Германии. А после распада Союза, не моргнув глазом, влились в НАТО. Франция, которая только благодаря союзу с Россией пока не раздавлена сапогом германского гренадера, за ее же спиной сговаривается с Англией. Да что там Франция, Германская империя образовалась только вследствие благоприятного нейтралитета России. Канцлер Горчаков пытался создать на континенте противовес Австрии и Франции. Создал, спасибо. Противовес по очереди разгромил тех, кого должен был уравновешивать, а с Австрией еще и вступил в противоестественный союз. Да и та же Австрия – как она гадила на голову России, и это после того, как русские полки подавили мятежи подданных Австрийского императора… Даже Италия, еще не успев родиться, уже успела отметиться в крымской войне. И еще одно… А, ладно!
Я махнул рукой и сел.
– Говорите, говорите, – подбодрил меня Александр Михайлович.
– В Европе и Америке можно заимствовать все, кроме образа жизни и способа мышления. Можно брать у них естественнонаучные знания, технические достижения и конструкции, но ни в коем случае не политическую организацию и не способ хозяйствования. Мы православные, а сие мироощущение не совместимо с основными европейскими ценностями, кроме того, способы хозяйствования, оптимальные для мягкого климата Европы, не подходят для наших суровых условий, когда зимой морозы минус тридцать по Цельсию, а летом плюс тридцать по тому же Цельсию.
Я вывел на экран контурную карту Центральной Европы – от Вены до Москвы с запада на восток, и от Балтики до Черного моря с севера на юг.
– Вот, видите – четыре линии. Синяя – нулевая изотерма января, западнее этой линии зимой нет устойчивого снегового покрова, а восточнее есть. Желтая линия – это граница преобладания православного или католического вероисповедания. Красная линия – госграница СССР, а черная – Российской империи. Видите, как все совпадает? Колебания – сто верст туда-сюда. И это не просто так; Россия не часть Европы, Россия – это целая цивилизация, равная по величию всей Европе, вместе взятой. У нас свой путь и свой крест. Все, Ваши Императорские Высочества, я все сказал, дальше решать вам!
Наступила тишина.