Бутылка все еще стоит на столе. Почти полная. Странно. Ему казалось, он выпил почти всю. Он делает шаг, нога на что-то наступает, он покачивается вперед и хватается за столик.

Под ногами лежит бутылка. Вторая.

Он протягивает руку, берет ту, что стоит на столе, и делает глоток.

Он ничего не чувствует. Окно открыто, и свежий морской воздух холодит лицо. Он делает еще глоток.

Мери.

Мери мертва. Ее избили, выбили зубы, она умерла.

Холодная и спокойная мысль появляется в голове. Это он ее убил. Они приехали в домик поздно, после вечеринки у Уесли. Тот что-то праздновал. Потом они вошли, Мериен потушила свет, он ее обнял. Потом появилась бутылка, они пили и любили друг друга, любили страстно и неистово, потом он отключился.

Проклятье.

Его руки сильно дрожат — почему они вдруг начали дрожать? Или он только сейчас обратил на это внимание? Он снова приподнимает бутылку, подносит ко рту. Делает глоток. Так лучше, гораздо лучше.

Проклятье!

Ведь Мери это нравилось. Ее заводило, когда он слегка хлестал ее по лицу во время секса. Она начинала вздыхать, так по-особому, и просила, чтобы он ударил еще.

И он ее убил.

Он опускается на кровать, — ноги уже лучше слушаются, но ему нужно сесть, чтобы позвонить. Пальцы сами набирают номер, трубка холодит ухо. Давай, Уесли, давай… Голова все еще болит.

Гудок, второй, третий… Громкий, веселый голос Уесли врывается в мозг и голова взрывается дикой болью. Он отводит трубку от уха, потом осторожно подносит вновь.

— Кто-нибудь есть там? Парни, если хотите повеселиться…

Уесли не сердится. Он не может сердиться на людей, даже если ему не отвечают по телефону.

Теперь надо составить фразу. Что же надо сказать? Он открывает рот — и неожиданно слышит чей-то голос совсем рядом. Да это же его голос, только очень хриплый…

— Мери мертва, Уесли. Мери мертва.

— Кларри? — голос Уесли звучит так же весело. — Это ты?

— Уесли… Мери. Она мертва. Я ее убил, Уесли.