Итак, лопата… Конечно, серп или коса лучше помогли бы задуманному — но, разворошив ногами сельхозинвентарь, наваленный в углу небрежной грудой, ничего похожего Светлов не нашёл.

Он поддел лопату кроссовкой, отодвинул её по земляному полу в сторону. Неловко опустился рядом, попытался нащупать за спиной черенок. Пальцы, обильно вспотевшие, постоянно соскальзывали.

Так, готово… Теперь надёжно зажать ногами… Полчаса точных движений — и верёвка не устоит.

Всё оказалось не так просто.

Зажатый между коленей черенок постоянно норовил выскользнуть, плечи ныли, запястья были исцарапаны в кровь, тело занемело от неудобной позы.

В отдушину под потолком постепенно вползал рассвет. За дверью сарая вроде бы послышались шаги, затем в отдалении раздались невнятные голоса, слов он не разобрал. Но отпереть замок никто не спешил. Светлов ускорил свои попытки. И верёвка (вожжа?) поддалась им!

Но связывали его люди предусмотрительные — на каждом витке пут был затянут отдельный узел. Александр лихорадочно воевал со вторым витком, с недоумением прислушиваясь к странному звуку, доносившемуся снаружи: Тук! Тук! Тук!

Что-то железное регулярно и равномерно ударялось о дерево.

Мелькнула паническая мысль: гроб! Они сколачивают ему гроб!

Ерунда, конечно, — мертвецам, утопленным в озере или зарытым в лесу, ни к чему деревянные костюмы, но Светлов не мог отделаться от дурацкого предположения…

Со вторым витком ему повезло — старые вожжи оказались в том месте не то надорваны, не то изрядно протёрты — и поддались усилиям гораздо быстрее. Да и Александр несколько приноровился к нудной работе.

Осталось два витка. Всего два… Целых два… Он должен успеть… Должен! Обязан! Потом ещё несколько секунд — размять кисти, восстановить кровообращение. И достойно встретить вошедших. Никакого дон-кихотства, никаких обездвиживающих ударов — первому же лезвием по горлу, инструкторы недаром говорили: всегда старайся пустить кровь: она, даже из пустячной раны, деморализует, — как самого пострадавшего, так и его соратников…

Сталь нагрелась от непрерывных быстрых движений, запястья припекало, но Светлов не обращал внимания — потому что разошёлся третий виток, и он понял: всё у него получится!

Стук железа по дереву прекратился неожиданно. И почти сразу лязгнул замок. Светлов застонал от несправедливости, неправильности происходящего… Стон прозвучал тихий, жалобный, похожий на скулёж побитой собаки.

Первым вошёл старый знакомый — депутат в щегольских кирзачах. И сразу сообразил, чем тут занимается пленник.

— Во гни-и-и-ида! — воскликнул бородач с ненаигранным возмущением — словно Светлов и впрямь ответил самой чёрной неблагодарностью на искреннее гостеприимство хозяев. И Сергей Егорыч тотчас же пустил в ход свой печально знаменитый сапог.

Пинок! Второй! — лопата отлетела в одну сторону, Александр откатился в другую. Занемевшее тело почти не почувствовало боли, гораздо сильнее оказалась обида: совсем чуть-чуть ведь не успел, совсем чуть-чуть…

Парень, вошедший вторым, тратить время на возмущение не стал — походя пнув Светлова по рёбрам, присел рядом и быстро восстановил целостность пут, воспользовавшись длинным, до сих пор не задействованным концом вожжей.

Этот персонаж тоже показался знакомым — точно, именно его Александр видел в деревне выходящим из магазина, — и ещё удивился тогда профессионально накаченной фигуре.

Старик — невысокий, бородатый — появился в сарае как-то незаметно. Молча стоял у стены, губы кривила нехорошая ухмылка. Интересно, это он был ночью у озера? Очень похоже на то…