— Ты знаешь, что происходило в Вирнаково до того, как поселок стал называться так?
Артем повернулся к ней, облокотившись на край стола в центре комнаты, зажал рот рукой, вдавив скулы, и покачал головой.
— Высоков писал эту книгу на протяжении долгих лет. Я еще не успела все прочитать. Только начала.
— И о чем в ней пишется?
— Это как… как судовой журнал или летопись. Что-то в этом духе. — Юля говорила монотонным голосом, глядя вдаль через стекло в окне над мойкой. — Он рассказывает о том, как служил своему… — сорвалось с ее губ, о чем она тут же пожалела.
— Служил? — спросил Артем ради того, чтобы услышать продолжение. В его понимании, конечно же, она имела в виду не что иное, как воинскую службу.
Юля искала подходящие слова, чтобы описать то, что знает, но хорошо представляла возможную реакцию как ее мужа, так и любого другого адекватного человека. Монстр? Чудовище, контролирующее разум людей? Где, в психушке? Да это уже звучит как диагноз! Разве можно поверить в подобное, если не видеть все собственными глазами? Она жалела, что не подумала об этом еще тогда, когда была возможность. Могла раздобыть телефон и сфотографировать этого О’Шемиру, чтобы хоть как-то доказать, что не сошла с ума.
Покуда она подбирала нужные слова, которыми смогла бы охарактеризовать те события, Артем терпеливо ждал. Но у нее ничего не выходило, чем еще больше злила саму себя и в итоге, дойдя до точки кипения, совершила большую ошибку — переступила через черту, насчет которой у ее мужа уже были опасения:
— Твари, которая удерживала меня там. Это не человек, понимаешь? Он какой-то хренов инопланетный монстр, опаивавший людей своими испражнениями, вследствие чего получал над ними контроль.
— Гм… Высоков — не человек? — непонимающе спросил Артем, тяжело при этом вздыхая.
Юля хотела говорить, высказать наконец все то, что сидит внутри, и что раз уже начала говорить, то нужно продолжить, довериться кому-нибудь, быть понятой, ведь только так можно удостовериться, что окончательно не слетела с катушек. Она больше ни с кем не могла поделиться этой информацией, кроме как с самым близким человеком, и потому в ней теплилась надежда, что хотя бы он сможет ее понять. Но с каждым последующим своим словом ее одолевали ощущения, что даже Никита поверил бы во все это с большей охотой и энтузиазмом, нежели ее муж.
— Нет же, нет. Это, черт… я не знаю, как тебе объяснить. Он жил в подвале. Или не жил, а просто был там. Там были механизмы для производства отравленной воды.
— Юля, пожарные разбирали завалы. Никого в подвале не было, хотя и своя скважина с водой при больнице была, да. Они, видимо, употребляли только свою воду. Это не странно, пусть и немного удивительно, да. Не часто встретишь…
— Да что ты с этой водой?! Да, вода. Но он ее отравлял. Стоило выпить хоть раз и все, понимаешь?
— Все?
— Да, уже нельзя было освободиться. Он разговаривал со всеми нами как-то ментально, через стены.
Артем терял последние капли терпения и изо всех сил старался сдерживаться, чтобы не повышать голос.
— Юля, там ничего и никого больше не было. Я сам лично был там… Да, бутылки, упаковки с водой. И что с того? Воду, конечно, не проверяли, но я не думаю…
— Пусть проверят! Она отравлена, вот увидишь! Стоит сделать лишь один…
— Я не психотерапевт, но…