Лимузин остановился метрах в десяти от них, и из распахнувшейся двери выскользнула Оксана, сжимающая в руках пистолет.

— Что за?… кхх… — Игорь с такой силой натянул его воротник, что Евгений едва не задохнулся.

— Заткнись! — негромко проговорил оборотень, укрывшись за его спиной. — Вот зараза!

— Отпусти его! — «Глок» в руках девушки сидел как влитой, и чернота его ствола смотрела журналисту точно промеж глаз. Если резко наклониться вбок, то…

— Не дергайся, — Игорь словно читал его мысли, — у меня отличная реакция.

— Сначала нам следует обсудить условия, — сказал он уже громче, обращаясь к Оксане.

— Только после того, как ты отпустишь Женю.

— А тебе не кажется, что ты сейчас не в том положении, чтобы что-то мне диктовать? — риторически поинтересовался Игорь. — Или ты куда-то торопишься? Не волнуйся, много времени я у тебя не отниму.

— Ладно, — уступила Оксана, но пистолет опускать не спешила, — говори.

— Знаешь, мне кажется, что все произошедшее за последние несколько дней — результат нашего с тобой непонимания. Мы оба действовали, исходя из самых лучших побуждений, но получили совсем не тот результат, к которому стремились. Видит бог, я со своей стороны руководствовался исключительно буквой Правил, но в той исключительной ситуации, в которой мы оказались, наше с тобой видение и понимание их духа оказалось различным.

Игорь говорил медленно, тщательно и осторожно подбирая слова, и у Евгения даже сложилось впечатление, что тот придумывал свою речь на ходу. Похоже, переговоры с самого начала пошли не совсем так, как он планировал. И виной тому был пистолет в руках Оксаны. Девушка внимательно ловила каждое движение Игоря, и совсем не собиралась делиться с ним перехваченной инициативой.

— Возможно, мне следует извиниться за некоторые не самые умные решения, что я принимал, — продолжал тем временем ее брат, — но и твоя вспыльчивость натворила немало бед. Мы вместе завели ситуацию в этот тупик, и только совместными усилиями сможем ее теперь оттуда вытащить.

— Мне от твоих извинений никакой радости, — Оксана пожала плечами, — тем более, что ситуация изменилась, и отнюдь не кажется мне тупиковой.

— Для тебя лично — возможно; я знаю, что ты надрала нашей матери задницу и теперь свободна от всех обвинений. Но я говорю не о тебе и не о нас, а обо всей Стае.

— Поясни свою мысль. Что ты имеешь в виду?

— Наше затянувшееся противостояние фактически раскололо ее на два лагеря. Одни сочувствовали тебе с Колей, другие наоборот, видели в твоем лице ренегатку, предавшую основные принципы нашего существования. Подобный раздрай внутри Стаи отнюдь не делает ее сильнее.

— А мне наплевать!

— Ой ли? Ты всегда отличалась крайне ревнивым отношением к соблюдению интересов нашей семьи, и я не могу поверить, что ты вот так, в одночасье от нее отвернешься. Не обманывай себя.

— После того, как моя собственная мать приговорила меня к смерти, а все остальные смиренно это проглотили, я не считаю, что меня с моими родичами продолжают связывать какие-либо обязательства.

— Подожди, я еще не закончил. Дело в том, что такое положение вещей не самым лучшим образом сказалось и на авторитете твоего отца, который так и не смог найти устраивающее всех компромиссное решение. Особенно теперь, когда Ирена созвала Облаву вопреки его воле. Подобное открытое неподчинение — знаковый момент, говорящий о том, что Кирилл более не способен удерживать Стаю под своим контролем. Зная его принципиальность, я уверен, что в самое ближайшее время он сложит с себя полномочия Вожака. И тут в полный рост встает вопрос о том, кто займет его место.