«Готово – снято!» Магия кино: мертвая оживает. Сцена преступления сменяется эпизодом на станции метро в час пик. Повсюду суетятся монтажники и операторы, они переговариваются между собой, тянут кабели. Честно признаюсь: я впервые участвую в съемке фильма, и все, что происходит вокруг, мне очень нравится. Даже обедать, сидя напротив жертвы, в то время как из ее «смертельной раны» все еще течет «кровь», хотя ощущения, конечно, немного странные. «Извините, – говорит она мне, – я не переодеваюсь, потому что, возможно, мы еще будем снимать несколько дублей сразу после обеда».
Зато я могу любоваться восхитительной работой гримерши: поддельная кровь и частички мозга из смеси банана и варенья из красной смородины выглядят идеально. Очень реалистично и почти аппетитно.
Но больше всего меня удивляет огромное количество задействованных ресурсов для съемки эпизода продолжительностью всего в несколько секунд. Прожекторы, электрические генераторы, камеры, мониторы, компьютеры, грузовые машины с различным оборудованием – столько всего! Любого государственного служащего такой масштаб поражает. Все это кажется излишеством, так и хочется призвать всех быть скромнее, особенно учитывая мою роль в этом деле. А я здесь исключительно для того, чтобы выступить в качестве технического консультанта по поводу сцены убийства.
Все утро я помогал реквизитору, в обязанности которого входило определить местоположение пятен крови – оно должно соответствовать требованиям сценария.
Нужно, чтобы было возможно все – как преступление, так и самоубийство. Я предлагаю добавить еще несчастный случай. Дело в том, что, в зависимости от обстоятельств, брызги крови или мозгов будут выглядеть по-разному. Между тем существуют специалисты в области морфоанализа следов крови, которые изучают карту кровяных брызг на окружающих поверхностях, и они могут установить, в каком именно месте находился стрелок и его жертва в момент убийства.
У меня были все основания стать консультантом этого эпизода. Сценаристку фильма вдохновило воспроизведение одной сцены реального преступления. Дело было в ноябре 1999 года. Судмедэксперт обнаружил тело своей жены в полуподвальном помещении собственного дома. Она умерла от пулевого ранения в голову. Вначале считалось, что это самоубийство, но затем эта версия уступила место варианту с убийством, замаскированным под самоубийство. Судмедэксперту выносили приговор дважды: сначала в 2008 году, потом в 2010-м – на апелляции. Оба раза он получил по двадцать лет тюремного заключения.
Следуя моим указаниям, вооруженный кисточкой и банкой искусственной крови помощник режиссера начинает наносить ее на стены и потолок. Время от времени он добавляет густые комочки, изображающие брызги мозга. Затем приходит актриса и осторожно ложится в красную лужу. А по команде «Мотор!» всё замирает.
Моя работа закончена, я собираюсь уезжать из Байонны, где снимается фильм, и вернуться домой, как вдруг меня окликает главный режиссер Реми Бюркель. Вообще-то мы с ним едва знакомы, но обращаемся друг к другу на «ты». Я обнаружил это сегодня утром. Судя по всему, обращение на «ты» – давняя кинематографическая традиция, что-то вроде: «Мы здесь все свои».
– Эй, Мишель, послушай, а ты бы не хотел сыграть одну из ролей?
– Я? Ты смеешься? Я же не актер. Это, конечно, заманчивое предложение, но мне сейчас не до шуток!
– Быть актером необязательно. Ты только будешь делать то, что уже умеешь делать. Ты можешь сыграть эксперта в области судебной медицины на судебном процессе с участием присяжных. Съемки будут проходить в ноябре в Туре. Если я правильно понимаю, то ты в этом разбираешься. У тебя даже есть талант рассказчика.
Я чувствую, что это может быть интереснейший опыт. В конце концов, в тех судебных процессах, в которых я участвую, я уже играю роль актера. Тогда почему бы и нет? У меня отпадают последние сомнения, и я принимаю предложение. Так в конце декабря 2012 года я пустился в неожиданное для себя приключение.
За несколько месяцев до этого мне позвонила сценаристка Доминика Гарнье и рассказала о планах подробнее. Речь шла о съемках телефильма под названием
Доминика попросила меня посмотреть сценарий фильма и указать на возможные ошибки или неправдоподобные моменты. Из любопытства я согласился, убрал некоторые детали и вернул свою копию сценария с замечаниями. Доминика согласилась с ними и затем попросила меня встретиться с Филиппом Торретоном – актером, который должен был сыграть судмедэксперта, – чтобы дать ему ряд технических советов. Так я провел несколько часов наедине с известным актером у себя в кабинете, отвечая на его вопросы об оружии, вскрытиях и методах криминалистики. Что-то вроде ускоренного обучения судмедэксперта или преступника – кому как нравится…
Я знал сценарий и консультировал исполнителя главной роли, так что когда Доминика предложила мне стать еще и консультантом сцены убийства, то оснований отказать ей у меня не было. Я уже все попробовал, оставалось еще только стать актером. И я не стал возражать.
Я возвращаюсь в Париж, мечтая про себя о славе. Премии «Сезар» или «Оскар» – я еще точно не решил. Я мысленно уже стряхиваю с плеч воображаемые блестки суперзвезды, позирую перед фотообъективами в гламурной мишуре… Следующие недели пронеслись молниеносно. Я, наконец, попадаю в большой зал судебных заседаний с участием присяжных в Туре. Он до отказа заполнен членами съемочной команды. Камеры скрыты в декорациях, а настоящие судьи в мантиях сидят на своих обычных местах в окружении актеров и статистов. Что касается Филиппа Торретона в роли обвиняемого, то он сидит на скамье для подсудимых, полностью погруженный в свои мысли, – он далек от окружающего мира.
Реми Бюркель объяснил мне принцип: у Торретона нет текста. Впрочем, как и у всех присутствующих здесь актеров. Те, кто исполняет главные роли, – профессионалы. Все остальные должны реагировать спонтанно и задавать те вопросы, которые неизбежно появились бы и на настоящем судебном процессе. Вот поэтому моя сцена убийства должна носить двусмысленный характер – нужно, чтобы она одновременно соответствовала не только убийству, но и самоубийству, чтобы пользователи Интернета сами могли сделать выбор в ходе голосования.
Я оделся так, как обычно одеваются эксперты: на мне строгий костюм, белая рубашка и темно-синий галстук.
Разумеется, я как следует изучил дело. Впрочем, я всегда так делаю перед каждым судебным заседанием. Поэтому, когда меня вызывает секретарь суда, я приближаюсь к барьеру, отделяющему судей от публики, без особого трепета. Зато я еще не знаю, что мне сейчас предстоит выступить с самой длинной речью за всю мою карьеру судмедэксперта. Согласно сценарию, я тот специалист, к которому обращается следователь, чтобы на фоне противоречащих друг другу экспертиз принять окончательное решение. Стоя в зале суда перед присяжными, я в течение четырех часов рассматриваю разные версии, предложенные следователями и прежними экспертами. Прежде всего анализируется версия самоубийства, совершенного с помощью револьвера «Магнум» 357 калибра: выстрел в упор. Затем – убийство с помощью этого же оружия, которым на этот раз воспользовался муж убитой. Наконец, еще одна, экстравагантная идея, высказанная в одном из многочисленных экспертных отчетов: убийство было совершено на расстоянии из револьвера, а потом был произведен холостой выстрел из охотничьего ружья – в упор, чтобы добавить следы пороха и имитировать стрельбу в упор из револьвера. Версия, прямо скажем, слишком оригинальная и потому неправдоподобная.
Для каждой версии у меня есть материалы обвинения – как за, так и против.