– Сдался.

– Скажите, когда вы начали работать в агентурно-шпионской школе абвера в деревне Печки?

– Почти со дня ее основания.

– Кто вас туда направил?

По словам Гурьянова, его сначала доставили в Псков и долго допрашивали в гестапо, подозревая, что он советский агент. Однако, убедившись в искренности перебежчика и поняв, что перед ними убежденный враг Советской власти, гитлеровцы перевели его в поселок Стремутка, где находился особый разведывательно-диверсионный орган немецких войск «Цеппелин». Здесь Гурьянова и завербовал матерый гитлеровский разведчик доктор Грейфе. Позднее Гурьянов под его руководством сам стал вербовать агентов в лагерях военнопленных. Но это было потом. А вначале Гурьянова (теперь его фамилия-кличка была Лашков) поселили неподалеку от деревни Печки, где в спецшколе готовили кадры для «Цеппелина».

– Оттуда я ежедневно ходил в разведшколу, где проводил строевые занятая с курсантами.

– И этим ограничивались ваши служебные обязанности?

– Д-да, – поспешно отвечает Гурьянов, – только строевые занятия. В другие дела школы я не вмешивался.

Допрашиваемый бросает вороватый взгляд на стопку папок, лежащих на столе возле Васильева. Это секретные документы, изъятые нашими разведчиками у Гурьянова. Стоит ли ему теперь изворачиваться и лгать?

– Значит, вели только строевые занятия? – переспрашивает Васильев.

– Я не совсем точно выразился, – говорит Гурьянов, – это вначале я не вмешивался в другие дела школы…

– А потом?

– Потом меня назначили старшим преподавателем. Кроме того, я еще составлял учебные программы, в том числе по разведывательно-диверсионным дисциплинам.

– Вот эти? – Васильев протягивает Гурьянову одну из папок.

Тот, даже не взглянув, торопливо подтверждает:

– Да, да, это они.

– Кто. является начальником разведшколы в деревне Печки и что вы можете о нем рассказать?

– Хорват. Я его временно замещал.

Гурьянов прячет за спину руки, чтобы не было видно, как они дрожат. Нетрудно догадаться, о чем он сейчас думает: «Если бы Хорвата накануне Нового года не вызвали в Берлин, ему бы сейчас сидеть перед чекистами».

Помолчав немного, Гурьянов продолжает: