Тут же расторопные слуги внесли блюда с горячими закусками.

Ничего не говоря, Юлдуз наполнила вином кубок. Залпом осушила его до дна. Вытащила кинжал. Отрезала себе кусок окорока и принялась жевать, с наслаждением поглощая сочные куски.

Некоторое время Дмитрий наблюдал за приемной дочерью.

– Какая муха тебя укусила? – не выдержав, спросил он, – набросилась на еду, будто неделю голодала.

– Так оно и есть, – с набитым ртом, роняя куски мяса, проговорила молодая женщина, – не до того было. Мы с Басиром почитай вторые сутки на ногах. Все облазили, все разведали…

– Тогда рассказывай, – приготовился слушать Гордеев.

– Значит так, – Юлдуз проживала, запила мясо вином, вытерла губы и начала свой рассказ, – две недели тому назад в порту появилась норманнская ладья. С нее сошел молодой муж в сопровождении полутора сотен варягов. И это странно. Гонцы со Старой Ладоги сообщили, что крепость миновали четыре переполненные ладьи. Видимо остальные три до времени схоронили, где-то не далеко в притоках Волхова. А помогли им в том, не иначе староверы.

– Почему так решила? – уточнил Дмитрий.

– Так за полгода до этого неизвестный купец, подкупив стражу, из поруба вызволил всех отступников, что воду мутили против православной веры. А ближайшие их селения, все внезапно опустели. Сдается мне, на новое место они подались. Где-то между Ладогой и Новгородом, новое змеиное гнездо образовалось.

– Продолжай, – кивнул Гордеев.

– Так вот, – Юлдуз подогнул под себя ноги, устроившись поудобнее, – сошедший на новгородскую землю человек, проявил невероятную осведомленность. Многих узнавал в лицо. Здоровался с ними по имени. Упоминал о происходивших давно событиях. Потому на Вече был он признан как сын Ярослава, Федор. Но вот, что странно. Каждый раз, с теми, кого признавал княжич, видели одних и тех же людей. Одного из них мы разыскали. А Басир поговорил с ним по душам.

– Ну, ну… – подался вперед Гордеев.

– Сознался он, – ухмыльнулась девушка, – некий купец, заплатил ему, хорошие деньги, за то, чтобы разузнал он событиях, происходящих со знатными новгородцами тринадцать лет назад Он и еще несколько охочих людишек, постарались на славу. Многое выведали, да пересказали нужным людям. А те им велели, как прибудет норманнская ладья, появляться рядом с новгородцами, знаки разные подавать, чтобы узнать их можно было. А после, как Вече соберется, в толпе затеряться, да народ против власти баламутить, и нового князя поддерживать.

– Хитро, – усмехнулся Дмитрий, – тактика "цветных революций", значит.

– Что? – не поняла Юлдуз.

– Да так. Не обращай внимания, – отмахнулся Гордеев, – что еще узнала?

– Не много, – девушка вновь промочила горло, – принял княжича у себя боярин Твердислав. Был он под подозрением в связи с Родомирским, что мятеж в пользу Казимира затевал. Но доказательств не хватило. Твердислав и Вече собрал, и за него слово молвил. Сейчас он в первых советниках у нового князя числиться. Сам Федор в детинце отсиживается. В городе почти не появляется. Окружил себя норманнами, да ждет чего-то.

– Благословения митрополита, – пояснил Дмитрий, – значит, времени у нас совсем мало осталось. То, что это не Федор, а самозванец, ясно как белый день. Но получи он благословение церкви, и сковырнуть его будет ой как трудно. А так, шанс еще остается. Хоть одним глазком взглянуть бы на него.

– Сейчас это сделать трудно. Детинец варяги охраняют. В городе, конечно, еще остаются верные Александру люди. Но коли шум поднимется, много крови прольется. Но вот на днях, глянуть на него все же будет можно. Князь венчаться изволит.

– Уверена?