– Куртку мою накинь, замерзнешь.

Я натянула кожанку и обошла машину. Костя вытряхнул связанного, разукрашенного кровоподтеками Беса из багажника. Тот мотал башкой и мычал.

– Он что-то хочет сказать.

– И что?

– Пусть скажет.

Костя содрал изоленту, Бес харкнул кровью и смачно выматерился.

– Ты из-за сучки своей совсем страх потерял? Борька узна́ет, узна́ет! Он же тебя с говном сожрет, падла ты такая. Суку твою по кругу пустят, а сученыша вырежут и собакам скормят.

– Тебя же первого сожрут.

Костя хмыкнул:

– Слышал, Бес? – Кивнул мне: – Иди в машину.

Костя поднял Беса за шкирку и вел его по пустырю, подгоняя в спину. Я отвернулась. Шаги замерли и вдруг стало очень тихо, даже вороны примолкли, и тихо было долго, так долго, что я хотела закричать, лишь бы эта тишина прекратилась, лишь бы только…

Раздался хлопок.

Бабушка, бабушка, как быть в лесу, полном волков?

Быть лесорубом, внученька.

Костя вернулся без пистолета и перчаток.

И без Беса.

– Поехали.

Пока мы возвращались к шоссе, пошел дождь. Ты кивнул довольно и сказал: «Это хорошо: дождь размоет следы», а я спросила: «Костя, что же теперь?», а ты сказал: «А теперь мы валим», а я спросила: «Насовсем?», а ты сказал: «Зачем? У нас свадебное путешествие. Пацаны СВ подогнали», а я спросила: «Погоди, но почему мы не уедем насовсем?», а ты сказал: «Теперь это палево», а я спросила: «Почему ты просто не скажешь своим, что жене надо жить на море?», а ты сказал: «Думаешь, на море будет иначе? Там у них всё то же, что у нас. Закон один, Агния: или ты, или тебя». А я хотела сказать: «Ты – меня», но спросила: «И что тогда?». А ты сказал: «Борька откинется через полторы недели, Беса уже наверняка найдут, а пушка укажет на тех, с кем у них терки», и я спросила: «Что будет дальше?», а ты ответил: «А дальше будет война».

И дальше была война.

Приглашения на похороны заменили нам новостные сводки. Узнавая в покойном очередного гостя с нашей свадьбы, я не могла не думать: и эта кровь на наших руках?