– Главное верь в свои силы и понимай, насколько ты сейчас другая. Выйди на улицу, подними глаза к небу и проси, чего хочешь. Для них на эти дни ты своя. Авось, не откажут. А я пока тут буду все готовить к ритуалу, да с другими ведьмами общаться.

Выйди, подними, проси, – как считалку повторяла я по кругу. И попрошу, нет, потребую! Нужно мне солнце, как глоток воздуха. А потом хоть все дни пусть льет дождь, ругаться не стану.

Знахарка подлила мне еще чая, и я осмелела до такой степени, что возьми и спроси про зелье для Кати.

– Нельзя, голубушка, никак нельзя, – вздохнула Степанида. – И проблема мне ее понятно, да только такого пути для нее нету. Зелье-то это может убить, такой они силы. В отличие от тебя, у подруги твоей душа на месте. И именно душа может не вынести мощи зелья и вылететь разом. Да и не для любви рождена твоя подруга, – огорошила она меня в заключении.

– А для чего же?

– А вот этого я тебе не скажу. Не положено, да и не время еще. И ты ей ничего не говори. Не поймет, это точно, а поссориться можете.

От Степаниды я отправилась прямиком на тот утес, с которого вел спуск к реке. Почему-то это место казалось мне самым подходящим для предстоящей миссии. Я слабо представляла, что буду делать и как, но твердо намеревалась добиться результата.

Какое-то время я смотрела на бурлящую реку с высоты птичьего полета. Сейчас она казалась еще опаснее, чем тогда, когда увидела ее впервые. Но страшно мне не было.

Я подошла к самому краю. Я ощущала себя птицей – вот взмахну руками, расправлю их, как крылья, и запарю в воздухе, свободная и счастливая. Эйфория меня переполняла, выплескивалась через край. Хотелось кричать, смеяться, бежать куда-то, а лучше лететь… Я понимала, что все это действие зелья, но усмирить порывы была не в состоянии. Наверное, так чувствует себя буйно помешанный. Или таким видят его со стороны. Скорее всего, и я сейчас, стоя на краю утеса, была похожа на такую.

Все-таки сработала природная осторожность, и я отступила от обрыва, а потом подняла глаза к небу. Их я должна просить – грозовые тучи, чтобы повременили, не проливались на землю.

– Остановись, гроза, прошу тебя! – отчетливо произнесла я. – Задержи ветер и воды на несколько дней, не поливай землю. Солнце, – проникла я мысленным взором дальше облаков, – выходи, родимое. Обласкай землю еще разок, дай летнего тепла. Еще не время уступать тебе права, еще трава зеленеет и птицы тоскуют по твоей щедрой душе. Дайте мне два дня, чтобы совершить ритуал посвящения. А после не испугаюсь я ненастья, приму его, как должное.

Я и сама не понимала, откуда взялись эти слова, почему я считала их правильными. Только в этот момент росла в моей душе уверенность, что прислушаются ко мне стихии. И разлом молнии был тому подтверждением. Она прорезала небо, и тут же громыхнул гром. Да так громко, что я невольно зажала уши. Налетел сильный ветер и принялся разгонять тучи. Я видела, как они уплывают и скрываются за горизонтом, и вот уже выглянуло солнце, окрасив небо в нежно-голубой цвет. И тут же над рекой всплыла радуга. Я поняла, что это для меня, что так приветствуют меня стихии, принимают в свою компанию.

– Спасибо вам! – тихо промолвила я, глядя никуда и во все стороны одновременно. – Никогда я этого не забуду и всегда буду благодарить вас.

В Катином доме царил переполох.

– Ты где была? – накинулась на меня Арина. – Мы с ног сбились, ищем тебя.

– Мир, ну ты правда, хоть бы предупредила, что уходишь, – осуждающе поддакнула ей Катя. – Знаешь, как страшно? Проснулись, а тебя нет. Маме вон даже с сердцем плохо стало.

Я испытала мимолетную неловкость, которую тут же вытеснила уже привычная эйфория. Впрочем, мига мне хватило, чтобы извиниться перед всеми.

– Зато, смотрите, какую погоду я вам принесла? – указала я на распахнутую дверь, на залитый солнцем огород.

– А батюшки! А ведь и правда!.. – Катина мама уже не стесняясь перекрестилась. – Ведь только же сверкала молния.

– Это ты? – спросила меня Катя через время, тайком ото всех.