Мужик закатил глаза и тяжело вздохнул. Плечи поникли, но он тут же развернулся к своим и, приложив ладонь ко рту, объявил:

– Не расслабляемся! Небольшой привал, чтобы кони отдохнули, и в путь.

– Но куда, Эван? – подал голос пацан, любовно поглаживая рукоять. – Если на севере все теперь захвачено мертвяками.

– Не все, – встрял я. – Да, на севере сейчас тяжело. Но рабочие руки нужны, как никогда. Вам осталось всего-то дойти до ближайшего форпоста. Там вас встретят и помогут.

Эван обернулся ко мне и запустил мозолистую пятерню в бороду.

– Это недалеко, говоришь?

Я кивнул.

– По дороге как раз захватим одну повозку, буквально пара часов отсюда.

– Бросили? – тут же уточнил Эван. – Кто же в такую годину бросает добро?

Я постучал кулаком по ножнам. Здоровяк понятливо кивнул. Не знаю, о чем он думал, но раз согласен идти дальше – это хорошо. На телегах успеем вернуться вовремя. Да и не думаю, что слуги барона скоро сунутся в Седые Мхи. А местных мертвяков, надеюсь, в округе не осталось. Иначе мне снова придется возвращаться сюда. А вид разрушенного дома – никому не поднимет настроения.

– Сын мой, ты вернулся, – отец Генрих просиял лицом, разглядывая въезжающую в ворота форта процессию. – И спас этих людей.

Я пожал плечами.

– Они появились уже после, когда стало безопасно. Не знаю, что ждет нас ночью, но…

– Если бы не ты, они бы встали лагерем в Седых Мхах, а там нежить взяла бы свою кровавую жатву, – покачал головой священник. – Тебе есть, чем гордиться, сын мой, но помни – гордыня смертный грех, – тут же заметил, поднимая палец, старик. – Итак, ты выполнил мое поручение, пойдем в молельню, поговорим там.

Пока беженцы обустраивались в лагере, с удовольствием и облегчением рассматривая крепкие стены, я направился за отцом Генрихом. Бревенчатая часовенка явно разрослась, пока я ходил в свой крестовый поход – теперь у дальней стены появился небольшой алтарь. Поверх него лежала раскрытая Библия.

Отец Генрих встал к ней, я же опустился на лавку.

– Рассказывай, я вижу, тебя что-то смущает, сын мой, – тихо проговорил священник.

Я пожевал губами, потер подбородок, в очередной раз вспоминая об отросшей щетине. Но он смотрел требовательно, ожидая, когда соберусь с мыслями.

– По дороге в деревню мне попалась еще одна группа беженцев, поменьше этой, – начал я сложный разговор.

– Но сюда они не дошли, – с печальным вздохом договорил он. – Ты упокоил их, сын мой?