Это было выше ее сил. Он впервые подарил ей цветы, и когда после объятий и поцелуев она держала их в руках, то не могла избавиться от сладкой мысли: «Разлука доказала, как много я для него значу. Он скучал и хотел это сказать, но не словами, а букетом цветов». Она знала, что это розовые мечты, не больше, но наполовину верила в них и потому совсем расклеилась.

Белль пошла на кухню, опустила цветы в вазу с водой, вернулась и поставила их на стол. Она стояла рядом с цветами и улыбалась ему, и слова, которые ей не хотелось говорить, как-то сами выплыли наружу.

— Они прекрасны, Энди… Словно… словно кто-то сказал тебе обо всем… Да, знаешь, здесь просто то… ну то, чего мы хотели оба. Ты выразил это цветами.

Рейкс отнес портфель в спальню.

— У моего отца в беседке были гвоздики. Растил он их растил, а потом здорово поругался из-за них с садовником. Бог знает почему. Они всегда ссорились из-за растений. И после отец гвоздики не садил.

Белль поняла, что он не услышал никакого намека в ее словах. Мгновение она колебалась: открыться или промолчать? Но, черт возьми, должен же он знать! Это нужно и ему, и ей. Хорошо, пусть ей важнее. А вдруг это единственное, чего не хватало ему, чтобы понять, как он ее любит?

— Энди…

— Да. — Он повернулся к ней.

— Я изменилась?

— Изменилась?..

Рейкс привык к ней и не увидел никаких перемен. Даже с другой прической и в новом платье она оставалась той же женщиной, которая была здесь сейчас, которой полагалось здесь быть сейчас, потому что пока все так и задумано… Белль с распущенными каштановыми волосами, удлиненным лицом актрисы, не красавица, но и не дурнушка… длинноногая, с полной грудью и бедрами, узкой талией, такая знакомая в постели и в то же время женщина, которая своими «я думаю», «ну да, но» заставляла его скрипеть зубами от гнева.

— Ты прекрасно выглядишь, — галантно заметил он.

Белль обрадованно продолжала:

— Может быть, и так. Ты ведь оглядел меня с головы до пят. Нужно было слушать, что я сказала, Энди. Я сказала м ы, Энди, мы рады получать подарки от тебя… О боже, неужели тебе все надо разжевать? У меня будет ребенок. Твой ребенок.

Рейкс ничего не отвечал, просто смотрел на нее. Он даже не удивился. Но не потому, что между делом ему иногда приходили в голову такие мысли. Совсем наоборот, Рейкс никогда и не думал об этом. Просто в этот миг он понял, что так и должно быть, снова та же ирония судьбы, которая началась с красной точки в каталоге. Его свобода и безопасность должны шататься и трястись, угрожая развалиться, и держатся только на непреклонной воле. Уже не один год трудился он ради свободы, почти достиг того, чего хотел. А теперь у этой женщины будет его ребенок. Рейкс стоял, но думал не о ней, а о Мери. Мери должна была быть матерью его детей, а не эта безродная кляча. Боже, самое для него желанное носит в себе она, отродье без семьи, опозоренное собственным отчимом (о, да, однажды ночью она выложила ему все о себе). Ее лапали дружки в общих квартирах, с нею в клоповниках спал какой-то продавец-извращенец; ею, как горничной, которая помимо своей воли отдается своему хозяину на чердаке, пользовался Сарлинг… да и он, Рейкс, тоже. Пользовался, но вовсе не для того, чтоб она носила его семя. Только не она. Он увидел, как задрожали ее губы, почувствовал в ней глупую нерешительность… гадает, не сердится ли он… все ли в порядке… Он точно знал, что она скажет. И не ошибся:

— О Энди, я думала… ну, мне казалось, ты обрадуешься. Прости… только я ведь всегда предохранялась. Я не вру, клянусь!..

Рейкс положил свои твердые руки на плечи Белль и быстро прервал ее улыбкой и поцелуем:

— Да не волнуйся ты. Конечно же, рад.

— Неужели, Энди? Ты не обманываешь?

— Конечно, нет. Только не вовремя все это. Решай сама. Думаешь оставить — ну что ж, хорошо. Но если ты хочешь избавиться…