— Избавиться?
— Если хочешь. Это твое дело. Но до корабля лучше не рисковать… мало ли что. Может, ты не сможешь даже ехать.
— Почему ты прямо не скажешь, что он не нужен тебе? — воскликнула Белль дрожащим от возмущения голосом. — Ведь так?
— Белль, я здесь ни при чем.
Первый раз в жизни разочарование и боль заставили ее закричать:
— Послушай, это ты зачал его! Он — твой! Нужен он тебе или нет? Я спрашиваю: да или нет?..
— Не дури, Белль. Это решать тебе, а не мне. Послушай, я всегда был с тобой откровенен. Так вот, ты мне очень нравишься. Если хочешь, я даже по-своему тебя люблю… — Рейкс говорил осторожно, потому что понял: вести себя нужно не так. — Но я никогда не скрывал, что не женюсь на тебе. Нас сблизило общее дело, и между нами произошло то, что неизбежно происходит между нормальными людьми. Но в конце концов мы разойдемся. Если хочешь сохранить ребенка, тогда я, конечно, помогу вам с деньгами. Буду рад, если ты его сохранишь, но тебе нужно подумать и о самой себе. Появится другой мужчина, а ты с моим ребенком. Мужчины не так-то легко мирятся с этим. Видишь, решать тебе, а не мне. — Он подошел, обнял ее одной рукой, притянул к себе: — Успокойся, Белль. Ты долго ждала, чтобы рассказать мне об этом, вот и расклеилась. Но я не должен лгать тебе. Я достаточно сильно тебя люблю, чтобы не говорить откровенно. Если ты сохранишь ребенка, я буду рад и за тебя, и за себя. Если избавишься — я тоже тебя пойму. И все же, как бы там ни было, решай сама. Черт возьми, Белль, — здесь твое будущее. Успокойся, не кипятись. — Он поцеловал ее.
И ей стало ясно: нельзя желать того, чего не существует в природе вообще. Она получила цветы (зачем?), но только не потому, что он понял, каково ей. Сейчас здравый смысл подсказывал: он совершенно прав — решать надо ей самой. Она дождалась от него любви, пусть самой малости, но когда Рейкс обнимал ее, утешая, Белль понимала: чтобы заглушить всякое сопротивление и разочарование, ей хватит даже этого. Вдали от него она еще могла держать себя в руках, но стоило Рейксу прикоснуться, как она была готова по первому его слову раздеться донага и встать на голову. Почему? Боже мой, почему?
— Прости, Энди… — Она отпрянула от него. — Ты, конечно, прав. А я, верно, совсем раскисла, все думала, позвонить тебе или нет. Да и вообще…
— Понимаю. Ты тоже прости, если я тебя обидел. В конце концов, — улыбнулся он, собрав смуглую кожу морщинками у глаз, — ничего подобного со мной никогда не бывало. На меня тут столько всего свалилось, что к твоим словам я был просто не готов. Ты простила меня?
Белль кивнула и снова потянулась к Рейксу. Она прижалась к его груди, знала, чем кончатся эти объятия, что в его любовной игре не будет жестокости, только неспешная, расслабленная нежность. И она решилась. Вопреки его желаниям, вопреки тому, что после корабля он оставит ее навсегда, она решила сохранить ребенка. Будь это девочка или мальчик, у ребенка все равно останется что-то от Рейкса и это что-то будет по-настоящему принадлежать ей. Он положил ее в постель, она закрыла глаза, чувствовала на себе знакомые руки и повторяла: «Будь довольна. Будь довольна и малой толике счастья, ведь большего тебе не достанется. Так или иначе ту дешевую жизнь, какой живут почти все, женщины переносят без лишних слов и не ходят с постными лицами».
Через два дня Рейкс уехал в Девон. Он был деликатным и нежным с Белль, но не ради предстоящего дела, а потому, что, как ни странно, жалел ее. Раньше Рейкс смотрел на Белль как на средство, которым приходится пользоваться — ведь она была частью, деталью возглавляемых им операций. Сначала Сарлинг, теперь этот корабль. Она и сама обо всем догадывалась. Первый раз в жизни он позволил себе пожалеть кого-то. Но знал, что такое роскошное для него, во всяком случае, чувство исчезнет, как только вертолет поднимет его с палубы «Королевы Елизаветы 2».
Однако в Девоне из доброты, что проклюнулась в нем, постепенно выросло новое чувство. У Рейкса всегда хватало смелости признать, что если операция провалится, он вычеркнет себя из жизни. Это не праздное упражнение в героизме. Он знал, что так должно быть и так будет. Он знал об этом, пожалуй, еще тогда, когда провернул первую аферу, давным-давно. Но теперь, если он покончит с собой, его кровь останется в ребенке, которого носит Белль, — он не сомневался, что она сохранит его. В ребенке Белль он продолжит самого себя, далеко не так, как ему бы хотелось. Неужели судьба снова угрожает ему? Родословная Рейксов пойдет дальше… но через ублюдка, рожденного женщиной, какую он и не подумал бы привести в Альвертон. Итак, ему стало ясно, что он думает о ребенке больше, чем о его матери. В Рейксе жила упрямая уверенность, что это будет мальчик. Он уже видел, как ему потакает Белль… и как скитается с ним по углам… как его не замечает тот человек, за которого она выйдет замуж… а скорее всего, как его балуют, но с трудом переносят ее любовники.
В общем, все не так как надо. Мысли жгли его. Все может случиться, возможно, ему и впрямь придется откланяться, оставив после себя одного лишь парня, без отца, без положения, без чувства крови Рейксов в жилах. И ненависть к уже мертвому Сарлингу еще сильнее вскипала в нем, еще сильнее он презирал Манделя и Бенсона, которые подняли оружие, выпавшее из рук старика, и направили ему в сердце.
За три дня до отплытия он вернулся в Лондон. Белль собиралась ехать в Саутгемптон на поезде прямо к посадке на корабль. Рейкс выедет за день, заночует в отеле «Дельфин» у самого причала. Они не должны встречаться, пока он не войдет к ней в каюту перед самым отчаливанием.
За завтраком, собираясь уезжать, он сказал:
— Ты уже знаешь, что делать. Мы говорили об этом не раз. Волноваться не о чем, по пути в Гавр я все тебе покажу. Мы ничем не рискуем. Вокруг будут сновать люди, устраиваться, а стюарды еще не успеют запомнить пассажиров в лицо. Вот после Гавра придется быть осторожнее.
Белль кивнула. Он уже прожужжал ей все уши, что она должна делать. А она верила в себя. Стоит только войти в колею, и все пойдет гладко. Сейчас она думала не о корабле. Ее заботило, что будет после Нью-Йорка. Там она проболтается с неделю, потом улетит обратно, а что дальше? Белль хотела спросить, но знала, что этим рассердит Рейкса. Она, в общем, даже радовалась, что не решается спросить, ей так не хотелось услышать в ответ: «Ну, встретимся пару раз, уладим вопрос с деньгами, и все…» «И наплевать мне на твоего ребенка, моя дорогая», — подумала она. Да, ребенок у нее будет! И Рейкс узнает о нем. Это поможет вернуть его когда-нибудь… «О Белль, — молча ругала она себя, — ради бога, брось эти мечты…»
Рейкс встал и пошел в спальню за сумкой, в которой лежала пара новых пижам без меток, новый туалетный набор, шесть газовых гранат, ракетница и четыре патрона к ней, автоматический пистолет и маленькая отмычка на случай, если дверь к каютам офицеров будет заперта. На корабль он не сможет явиться с сумкой — провожающий. И завтра утром он возьмет в Саутгемптоне такси до вокзала, оставит в камере хранения сумку с одними пижамами и туалетным набором и пойдет в порт, разложив остальное по карманам пальто и костюма.
Уже в дверях Рейкс прощально взглянул на Белль, и лицо его медленно украсила улыбка.