От "Трёх поросят", до "Льва и кастрюли", Гаврош вел меня хорошо ему известным коротким путём, ярко освещенным полной луной. Но он не учел одного, что этот путь известен не только ему. Лиса мне доложилась, что нас ведут от самого трактира. Неуклюже и непрофессионально, но достаточно грамотно, чтобы с нами пересечься в самом безлюдном месте, из которого, невозможно было убежать. Когда мы вышли на улицу, мой новый паж с мольбой в голосе, чуть слышно попросил меня, если господин Максим не возражает, немножко подержатся за руку своего хозяина. Господин Максим, конечно же не возражал. Гаврош теперь мой вассал и ему теперь многое дозволено. Стоит только спросить об этом одолжении. Я подошёл к нему, и взял его детскую ладошку в свою, в которую он, дрожа, немедленно вцепился, будто от этого завесила вся его дальнейшая жизнь. Мы так и шли, взявшись за руки. Так вместе, давным-давно, он вероятно ходил со своей мамой, которую наверняка очень любил. Она была для него воплощением его детского счастья. Сейчас Гаврош интуитивно переносил этот образ на меня, даже не догадываясь о том, что я сейчас девушка, и что разница в биологическом возрасте между нами составляла всего четыре года.

— Я приветствую вас, господин шевалье Максим. Доброго вам вечера, — раздался хрипловатый голос из тени, отбрасываемой строением на дорогу. Затем на улочку, освещённую полной луной, вышли четыре молодых человека, без шпаг, но с разрешенными к ношению простолюдинами, ножами. С другой стороны прохода, в тени, по сведеньям Лисы, прятались ещё двое незнакомцев, с взведёнными и направленными в наши спины арбалетами. Мне всё это конкретно, не понравилось. Прежде всего то, что назвали моё имя. Значит, шестёрка ждала конкретно меня. А во-вторых силы, задействуемые в операции противодействия. Видимо супротивцы были достоверно информированы о моих подвигах. Всё это ЖУ-ЖУ, не с проста. Значит, и мой ответ нападавшим, будет достаточно жёстким.

— Тук, это твои друзья? — спросил я своего спутника, побелевшего как мел, что было заметно даже в лунном свете, после отвешенного мной церемониального поклона парням, перегородившем нам дорогу. — Познакомь меня с этими вежливыми людьми.

— Это Паук, с телохранителями, — сквозь покатившиеся из глаз слёзы, прохрипел он.

— Вот здорово! Какая неожиданная и приятная встреча! После рассказа моего друга о Вас, я хотел лично познакомиться с его благодетелем и выразить ему своё восхищение. А так же полностью закрыть его долги, перед таким славным человеком, если, конечно, они у него есть.

— Шевалье, у нас к вам сейчас нет никаких претензий, — не среагировав на мой сарказм сказал Паук. — Поэтому мы вас отпускаем, но с одним маленьким условием: вы никогда не будете попадаться мне на глаза. Мальчишку же вам придётся оставить здесь. Он не может принадлежать вам, по одной простой причине, потому что задолжал достойным людям, и теперь является их собственностью. Поэтому предлагаю последний раз, убирайтесь с моей дороги, пока я сегодня добрый!

— Милейший, у вас, что плохо со слухом? Я назвал этого юного господина своим другом. А друзьями я не разбрасываюсь! С достойными людьми, к которым, как я сейчас понял, вы не относитесь, я договорюсь лично, без посредников. А к тебе, Паук, у меня встречное контрпредложение: вы все шестеро отсюда сейчас быстро уносите ноги и остаётесь здоровыми и счастливыми. В противном случае, почти все из вас распрощаються с жизнью. Так как место инвалида ещё вакантно, то я, так и быть, одного пощажу.

После этого я отдал, нечего не понимающему Гаврошу, шпагу на сохранение, попросив постоять у стеночки с не мешаться под ногами, вышел на середину улицы, и встал напротив бандитов. За моей спиной, уже не прячась, из тени вышли двое с заряженными арбалетами, один из которых направили на Гавроша, а другой мне в спину. Паука тоже ошарашила моя выходка со шпагой, но он не стал с этим делом заморачиваться: мало ли какие у благородных в голове тараканы. Состроив мне самую мерзкую, по его понятиям, улыбку, он демонстративно достал нож и лизнул лезвие языком, проверяя его остроту. Объясните мне, недалёкому, где в этой исторической глуши, эти придурки успели насмотреться голливудских штампов. Но этот жест я принял за приглашение к выяснению, кто из нас самый крутой в этой песочнице, и не став по девичьи жеманиться, и сразу перешел к делу.

Двое с арбалетами за спиной умерли сразу, получив ПСИ импульс. Некогда мне с ними возиться. Вдруг, с испуга, выстрелят. Мне хоть бы хны, а вот Гаврошу может прилететь по-полной. Я даже не смогу закрыть его собой: бесполезно. Следом за первой двойкой досталось и остальным бандитам. Шевалье Максим, особо не заморачиваясь, против них применил приёмы боя ГРУ, предназначенные для деморализации противника: в течении короткого времени переломав им коленные чашечки и выломав руки в локтевых суставах. Ночь огласил животный крик боли, вырывавшейся одновременно из четырёх глоток, которым местных жителей, видимо привыкшим ко всему, не удивишь. Правда, он скоро прекратился. Мозг жертв моего насилия, спасаясь от безумной боли, отключил сознание. Большая смертность, среди раненых, по заявлению врачей, обусловлена именно болевым шоком. Для этого, как раз и существуют противошоковые шприц тюбики, для военных. У меня их с собой нет, а если и были, я фигушки бы поделился с супротивцами. Нечего, их четверо. Хоть один да выживет, для занятия вакантного места инвалида.

Подойдя, к стоящему столбом Гаврошу, глядящему на меня широко раскрытыми глазами, до сих пор не поверивший, что сейчас произошло, я попробовал забрать у него свою шпагу, в которую он вцепился обеими руками, прижав к груди и не отдавал.

Потрепав его волосы и поцеловав его в щёчку, как это постоянно проделывала со мной Мария, сказал ему, что если ему так понравилась шпага, то дам ему, как ни будь поносить. Тем более он, как бы теперь мой оруженосец. Посмотрев мне в лицо своими, широко раскрытыми от ужаса глазами, он вдруг уронил оружие на землю, встал на колени обхватив мои ноги и плача запричитал. Десятилетний мальчишка клялся быть до гроба моим рабом. В любой момент за меня, с радостью, умереть, только чтобы я не прогонял его от себя. Подняв его с колен, прижав к себе напомнил ему, что уже принял его клятву верности, и теперь он мой вассал, а когда он вырастит, то сделаю его своим рыцарем. Кое-как смог его успокоить. Без помощи Лисы дело было бы вообще полная труба. Чтобы немного его отвлечь, предложил Гаврошу, раз такое дело, донести до гостиницы мою шпагу. Как дети быстро меняются: два часа назад — умудрённый опытом старец, десять минут назад — запуганный до смерти ребёнок, а сейчас настоящий парень, которому доверили очень важное дело. Когда мы проходили мимо искалеченных мною тел, пришел в сознание Паук. Застонав и открыв глаза, несчастный стал смотреть в чёрное небо, бессмысленным от боли взглядом.

— Гаврош! — обратился я к оруженосцу. — У тебя сейчас в руках верная шпага. Перед тобой лежит твой злейший враг, который хотел сделать тебя инвалидом на всю жизнь. Отомсти своему врагу! Добей его сейчас, чтобы он в будущем, не доставлял тебе горе и слёзы. Расплатись с ним его же монетой!

Тук опустил низко голову и проговорил: — Я не могу. Не заставляйте меня это сделать, мой господин. Прошу вас! Если на честной дуэли, то с удовольствием сражусь с Пауком до смерти. А сейчас, простите, не могу.

— Хорошо: — сказал я. Это твоё решение, это твой выбор. Только потом не пожалей об этом!

Своим ответом, он прошел мой очередной тест на вшивость, подтвердив тем самым выводы, сделанные Лисий, после его сканирования в трактире. Может подобный отказ в другой ситуации был бы ошибкой. Но сейчас я не мог переступить через себя, и добить поверженного врага. А с другой стороны первый закон Ньютона (действие равно противодействию), никто не отменял, и Паук пройдёт через такие же мучения, которые он готовил другому.

К гостинице мы добрались по местным меркам поздно: обыватели старались подолгу не засиживаться, экономя на освещении, но это не относилось к гостиничному бизнесу. Здесь работало правило: любой каприз постояльца за его деньги. Как только поднялся в номер, то сразу вызвал горничную и приказал нагреть воду и оттереть до блеска мелкого господина, который стоит рядом со мной. Его одежду выстирать и заштопать, а сейчас подготовить, по возможности, замену. Гаврош, попытался, что то возражать, но я добавил, что это приказ, а приказы, как известно, не обсуждаться.

Привела Гавроша горничная, примерно через час, злого, как чёрт, но чистого с расчёсанными волосами. Когда одаривал монеткой девушку за труды, спросил: трудно было? Она ответила, что у неё в семье двое младших братьев, так этот по сравнению с ними настоящий ангел. В это время, ощупывающий кровать, на которой он сидел, Гаврош разглагольствовал на тему: что это пусть принцессы моются, хоть каждую неделю, а ему со мной, как настоящим боевым мужикам, достаточно раз в два месяца. В это время принесли наш поздний ужин, и он переключился на другую тему, забыв временно о своей помывочной обиде. Пришло время ложиться спать, и Гаврош примеривался, как бы ему улечься на такую шикарную, для него кровать, искоса бросая взгляды на меня видя что я тоже начинаю раздеваться. Тогда я ему прямо заметил, что юному рыцарю неприлично подглядывать, как переодевается молодая девушка, возможно в будущем, дама его сердца. Этой фразой я его свалил на повал. Он, не отрывая удивлённого взгляда, уставился на меня широко открытыми глазами. Мне это, в конец, надоело и я рявкнул:

— Хватит раздевать меня взглядом, выискивая мои выпуклости! Быстро закрыл рот с глазами и повернулся к стене! И не смей менять позу, пока не разрешу!

Такого полного обалдевания, я еще не встречал. Он сидя на коленках, повернулся на кровати лицом к стене, зажмурив глаза, дополнительно закрыв их руками и кажется даже окаменев.

Когда я стал жить в номере гостиницы, то я первым делом пошел в лавку для знатных дам, и купил себе самую тонкую женскую ночную сорочку. Находиться круглые сутки в мужской одежде, хоть и подогнанную под моё женское тело, очень тяжело, а спать голым, не мог заставить себя психологически, вот и приходилось переодеваться перед сном. Завершив процедуру я разрешил ему повернуться ко мне и посмотреть. Сквозь тонкий материал явно проступали мои девичьи прелести, и будущий рыцарь, наконец, поверил, что это не розыгрыш с моей стороны, а истинная, правда.