– Что вы чувствуете, зная, что могли прослушать это сообщение раньше?

– Я просто потрясен. Но благодарен, что не стер его, как остальные. Наверное, нечто, возможно какая-то глубокая связь между нами, заставило меня прослушать его. Мы с сестрой были очень близки. Будто даже после смерти она пыталась связаться со мной.

– Чушь, – пробурчал Отис.

– Так вы считаете, что ваша сестра мертва? – печально уточнила репортерша.

Лицо Рика исказилось.

– Да, Рамона. Я всегда так считал. И я бы почувствовал, будь она жива.

Камера приблизила лицо репортерши, излучающее глубокое сочувствие.

– Когда она исчезла в декабре, вы называли Эвана Рочестера монстром и социопатом. И что ваша сестра боялась за свою жизнь.

– Эти заявления говорят сами за себя, Рамона. Я лишь добавлю, что, бывало, я и сам боялся за свою жизнь.

– Так это Эван Рочестер нанес вам травму?

– Я пока не могу об этом говорить. – Рик посмотрел в камеру: сама искренность, а все ему так несправедливо не верили. – Все, что могу сказать: я благодарен за то, что он наконец под стражей.

Репортерша поблагодарила его, Рик скорбно покивал, и камера вернулась к ведущим службы новостей.

– Ты хоть чему-то из этого бреда веришь? – спросил Отис.

Я выключила звук.

– Не знаю. Рик написал мне на прошлой неделе, что нашел новые доказательства, и сострил, что всегда нужно слушать старые сообщения, а потом перестал выходить на связь. Больше я от него ничего не получала.

– Господи. Ты сказала Эвану?

– Нет. Решила, Рик может блефовать и просто пытается вывести Эвана из себя. Это было на него похоже. Но я собиралась рассказать Эвану после того благотворительного мероприятия.

– Боже. – Отис побелел как простыня и трясущейся рукой долил себе еще водки.

– Ты в порядке? – Его вид в самом деле внушал тревогу.

– Так он виновен? Эван?