– Так что будет потом? – спросила София.

– Пока не знаю.

– Мне страшно.

– Знаю. Нам всем немного страшно. Но надо постараться успокоиться, твой отец говорит, что адвокаты не очень обеспокоены.

Наступила нервозная тишина, только от камина слышался тихий голос Эвана, говорившего с Гектором и Аннунциатой на смеси мискито с испанским и английским – слова доносились до меня волнами, точно прибой.

В комнату постоянно заглядывали полицейские с потрескивающими рациями, и тут Отис пихнул меня локтем:

– Это они. Следователи.

К нам деловым проворным шагом шли мужчина и женщина. Женщина – коренастая филиппинка с каштановыми волосами, коротко выстриженными на затылке, а ее коллега, напротив, светлокожий, румяный и слегка сутулящийся.

Я встала, но они с мрачным видом прошли мимо меня к Эвану. Поднявшись, он повернулся к ним. Что-то металлическое сверкнуло на свету.

Неожиданно вокруг меня будто взвились десятки ос, жужжа и мешаясь, и я не могла даже моргнуть – слишком угрожающе близко они шумели.

Эван вытянул руки перед собой, и блеск металла превратился в наручники. А затем зазвеневшие в тишине слова прогнали диких ос.

Слова, которые где-то подсознательно я всегда ожидала услышать.

– Эвандер Эдвард Рочестер, вы арестованы за убийство Бити Джун Мак-Адамс Рочестер.

Небо раскрашено яркими красками, но черные кошки облаков уже крадутся по нему, и море тоже потемнело. Далеко в воде я вижу сложенные в молитве руки.

Подхожу к калитке в заборе у края утеса, меня трясет от страха, но я открываю замок, выхожу и начинаю спускаться по деревянным ступеням. В туфлях на высоком каблуке это очень тяжело.

Волны с шумом и грохотом падают на берег, точно музыка, как та, под которую я шла по подиуму своей знаменитой походкой Беатрис Мак-Адамс, представляя коллекции Миуччи Прада и Донателлы Версаче.

Под эту грохочущую музыку я спускаюсь по лестнице, у основания которой сложенная из камней площадка. Так сложно идти вниз, что я поскальзываюсь и падаю, а ведь я никогда не падала на подиуме, даже когда стирала ноги в кровь, надев туфли на самых высоких каблуках.

Вокруг темнеет, черные кошки уже закрыли почти все небо. С каменистой площадки я спускаюсь на странный подиум из песка, в котором тут же тонут босоножки, так что я снимаю их и стараюсь аккуратно обходить разбросанные повсюду большие камни.

Неожиданно мне становится очень холодно.

Это вода, ледяная вода – плещется уже у лодыжек.