– Тебя все это не пугает? – спрашивает он. – Какой-то псих бродит всего в нескольких футах от нас… Ты жила в усадьбе до прошлой недели, и вот теперь именно там погибла девушка, – тычет в стекло пальцем парень.
– Я в курсе, – язвительно замечаю я. – Я ведь ее и нашла. Ты разве не помнишь?
– Конечно, помню, – скривив губы, поворачивается ко мне Форд. – Разве я могу забыть? Ты ведь у нас пуп земли, и весь мир должен крутиться вокруг тебя.
– Я так не считаю…
– Да неужели? Зато вела себя так весь прошлый год.
– Ты хочешь сказать – после гибели моих родителей? – Я вскидываю руки, но Форд уже замолк.
Вот и поговорили. Между нами все кончено. Кончено… Кон-че-но…
– Вы будете оладьи? – раздается за моей спиной голос миссис Саттер, и я съеживаюсь от неловкости. – Я подумала, что мы могли бы все вместе позавтракать.
– Нет, спасибо, миссис Саттер, – говорю я, все еще глядя в глаза ее придурочному сынку. – Мне пора домой.
– Дорогая, ты уверена?
– Более чем. Спасибо вам за все.
Я разворачиваюсь и ухожу с маминым подарком в руке. Ухожу, не сказав своему «лучшему» другу ни слова.
Глава двадцать третья
Я должна заступить на утреннюю смену в минимаркет, но у меня настолько испортилось настроение, что я серьезно подумываю позвонить на работу и сказаться больной. Но я не могу позволить Дафне надрываться за двоих.
Каждый заходящий в магазин покупатель направляется прямиком к стенду с газетами, а с обложки каждой из них улыбается Фрейя Миллер. Меня это реально пугает. Как будто она наблюдает за мной. А в те моменты, когда я отворачиваюсь, ее образ мгновенно трансформируется в моем периферийном зрении – глаза превращаются в залитые кровью пустоты, нижняя губа отвисает, кожа обесцвечивается. В конечном итоге я переставляю все газеты на стенде обложкой назад. Мия, моя начальница, конечно, рассердится. Но меньше, чем если я бы свалила домой.
Однако покупатели даже на кассе норовят поговорить о Фрейе. У каждого своя версия происшедшего. И свой подозреваемый. Большинство соотносят смерть Фрейи с гибелью Клэр Палмер, хотя та утонула в результате несчастного случая. (Дафна в этом уверена, а ей я верю.) Но все сплетники – все! – повторяют, словно сговорившись: «Я все время задаюсь вопросом: а не связано ли это как-то с Мертвоглазой Сейди?» Я предоставляю Дафне разбираться с ними.
Полицейских в городке тоже больше обычного. Только почему-то я сомневаюсь, что они найдут убийцу разгуливающим по дороге с табличкой «Я это сделал» на груди. Я сомневаюсь, что они вообще его найдут…
Придя в школу в понедельник, я выясняю, что копы опросили уже всех. Какой-то первокурсник, пообщавшийся с прессой и заявивший, что он был лучшим другом Фрейи, теперь расхаживает повсюду с напыщенным видом.
Лишь на некоторых лицах вокруг меня сохраняется тревога. Несмотря на то что Клэр Палмер осталась при глазах, а ее смерть была квалифицирована как несчастный случай, ребята продолжают шушукаться о Сейди, продолжающей серию убийств. Всем интересно, кто будет ее следующей жертвой. И, судя по тому, как ребята это обсуждают, они не напуганы. Хотела бы я сказать о себе то же самое…
Памятный уголок, посвященный Фрейе, уже занимает половину коридора. Повсюду фотографии, свечи, плюшевые игрушки (хотя, если честно, мое представление о Фрейе никак не вяжется с образом девушки с плюшевым медвежонком). Кто-то даже вставил в рамку газетную вырезку: «потрясающую статью» об ослепительной жизни, полной перспектив и сулившей успех, но трагически оборвавшейся так быстро… И у всех теперь, оказывается, есть своя история для репортеров, поджидающих за углом, и своя причина для того, чтобы зайти и выйти из кабинета мистера Хэмиша с красными глазами.