Глава тридцатая

– Мобильник пролежал в твоем кармане две недели, а ты ни сном ни духом? – Лицо Доминика снова омрачает раздражение, визуально увеличивающее его глаза вдвое.

– Я редко надеваю это пальто, – смущаюсь я, слыша дрожь в голосе парня.

Я уже сознаю: мне придется все это снова объяснять копам, и они, скорее всего, решат, что я намеренно припрятала телефон. Или… украла его у Фрейи после того, как убила ее.

– Послушай, этот телефон, который каким-то мистическим образом починился сам собой, – не самое большое дерьмо, происшедшее со мною в тот день.

Доминик трет переносицу. Подозреваю, что я спровоцировала его мигрень.

– Ладно, извини, что накричал.

Вообще-то Доминик не кричал. Но почему-то от его извинения мне делается только хуже. И, не справившись с собой, я разражаюсь слезами. И это не просто слезы грусти. Они ставят меня на колени, на мой старый ковер, заставляют спрятать лицо в руках и изливаются из глаз бурными потоками отчаяния.

Я больше не могу. С меня хватит! Хватит всего этого… Форд. Фрейя. Копы. Сейди… И по какой-то причине я всегда оказываюсь в самом эпицентре… Только вот по какой, не знаю. И не в состоянии понять…

Вокруг меня обвивается рука, и я, повернувшись, утыкаюсь в плечо Доминика. Угол наклона неудобный, мы на коленях, и, когда он немного сдвигается, я теряю равновесие, и мы оба оказываемся на полу. Переплетенными. И почему-то… когда я вытираю рукавом лицо и смотрю на Доминика, оказывается, что наши лица всего в нескольких дюймах друг от друга. Я почти перестаю дышать. Но и дыхания Доминика не слышу.

Да пошло все к черту! И я целую парня. Как же это просто – слиться с ним в поцелуе. Губы Доминика теплые и уверенные в отличие от моих. Его пальцы скользят по моему лицу и шее, повторяя тот путь, что проделала моя рука, когда я гладила его во время танца прошлой ночью. Интересно, он чувствовал то же самое, что и я сейчас? Его кожа тоже трепетала от моих прикосновений?

Перекатившись на спину, я упираюсь взглядом в потолок. Мне нужно перевести дух, прежде чем я совершу глупость прямо здесь, на полу моей старой комнаты. Проклятие! Он даже целуется хорошо…

После самого долгого молчания в своей жизни я выговариваю:

– Это было нереально…

Доминик поворачивает ко мне голову, и я с радостью убеждаюсь, что и он дышит часто и прерывисто.

– Нереально плохо?

Я мотаю головой. Он усмехается.

– Доминик!

– Что?

– По-моему, я испачкала твой костюм Слендермена соплями.