Глубина по грудь. За ним прыгают дружинники и волонтёры. Они устремляются к берегу, держа карабины над головой. Я остаюсь в корабле и бросаюсь к пушке, кричу – Заряжай! Кежаю – Звони в Коломну за помощью! Теперь отчётливо видно, что из лесного массива, где-то в 300 метрах от шатров и в 500 от нас, выезжают конные и разворачиваясь в лаву, скачут к шатрам. 300 метров для конного – полминуты. За конницей из леса выходит пехота и начинает выстраиваться. Я уже не могу стрелять в середину, они уже почти рядом и повернув ствол влево, даю выстрел по флангу нападающих, пушку заряжаю, и я стреляю ещё раз.
Расстояние прямого выстрела и я целюсь на глаз, по стволу. Результаты заметны –не меньше десятка коней валятся, десяток встают на дыбы и кружатся, сбрасывая всадников. Некоторые, не слушая узды, уносят всадников в сторону. Конница пытается окружить наших, но там начинается пальба и автоматные очереди. Вот затарахтел пулемёт с палубы. А уже через минуту я вижу громадную кучу-малу и удирающих.
Уже после происшествия, рассказывает Судейкин: – Мы вышли из лодки и направились к шатрам. Волонтёры начали вытаскивать лодку на берег. Слева от шатров у костра расселись два десятка Суздальцев. Их ладья стоит у берега речки. Навстречу нам, широко раскинув руки, спешит князь Ярослав. Так вот он каков, отец знаменитого Невского! Крепкий мужчина, уже в годах, но держится молодцом. С ним мужчина в богатой одежде, видимо ближний боярин или воевода. Ярослав обнимается с Ингварем, боярин кивает нам головой, а мы ему. Ярослав отпускает Ингваря и смотрит на нас. Здоров будь, Арсений, – приветствует он боярина, видать знаком с ним. Арсений низко кланяется ему в ответ.
А это кто? -спрашивает Ярослав у Ингваря, указывая на меня. Взгляд его неприятен и выражает скрытый гнев. – Почему шапку не ломаешь передо мной? – это уже мне.
Ингвар торопливо говорит ему, успокаивающе: – Это очень знатный чужеземец, мой гость.
Ярослав, сменив тон, цедит сквозь зубы – И тебе привет, чужеземец!
Я отвечаю – Будь здрав, князь! Мы проходим в княжеский шатёр и Ярослав предлагает на сесть на ковёр. Посредине ковра стоит низенький столик с закусками, кувшин с вином, чарки и подсвечник с пятью свечами, освещающими внутреннее пространство. Шатёр квадратный, с высоким центральным столбом и четырьмя угловыми, низкими. Садимся, облокачиваемся на подушки. Князь, как гостеприимный хозяин, разливает нам вино и произносит тост – За нашу дружбу!
Мы выпиваем и Ярослав начинает говорить: – Я позвал вас, братья, договориться о дальнейшей судьбе наших многострадальных княжеств. Вы сами видите, как тяжело стало на Руси, сколько людей погибло и городов сожжено. А что ещё будет? Нам следует держаться вместе, чтобы не повторить ошибок наших предшественников. Однако я вижу, что Рязань поднимается, усиливается. Вот и Муром себе прихватила и Нижний у меня, без моего согласия взяли. Что же вы, как-то не по-братски?
Ингвар начал оправдываться, хотя мы перед встречей договорились, что ответ буду держать я.
Однако Ярослав не стал слушать Ингвара и, перебив его, сказал – Неправильно поступаешь, брат. Надо бы нам договориться полюбовно, по-братски. Не слишком ли ты много берёшь себе? Не боишься ответ держать?
Тут встрял я: – Послушай Ярослав, не время сейчас браниться, ещё не известно, как поведёт себя Батый, а ты уже хочешь прибрать к своим рукам то, что плохо лежит, да ещё и ссориться собираешься с соседями, когда все мы ещё не оправились от разграбления. А может монголы ещё раз придут, особенно если узнают, что мы друг друга начали резать? Ведь наши ссоры для них, большое благо. Может повременишь до тех пор, пока всё не уляжется? Тогда и будем делить, если живы останемся!
– Так ты вернёшь Нижний и Москву, обратился Ярослав к Ингвару, пропустив мои слова мимо ушей, делая вид, что он меня не слышит. Ингвар с надеждой взглянул на меня и начал говорить про ярлык Батыя. Ярослав вдруг встал и сказал:
– Погодите, я сейчас вернусь – и вышел наружу. Я подумал, что ему приспичило и, подвинув к себе подушку, примостился поудобнее.
Снаружи громко загудел боевой рог. Мы встрепенулись. – В чём дело? – спросил Ингвар у суздальского боярина. Тот пожал плечами и тоже встал. Я почувствовал что-то недоброе и расстегнул кобуру пистолета. Вдруг в шатёр начали вбегать дружинники. Размер входа позволял заходить только по одному и это стало нашим плюсом. Первый же дружинник сразу кинулся на князя Ингвара, а за ним по очереди, второй и третий, а с ними и боярин. Четвёртый и пятый дружинники кинулись на Арсения, который успел извлечь меч из ножен и начал отбиваться. Три дружинника навалились на Ингваря, который не успел даже привстать, и они барахтались на ковре, поломав столик и уронив на ковёр свечи, вино и закуски. Свечи погасли и в шатре стало темно.
Ингвар ревел, как зверь и бешено отбивался. Я метнулся в угол и упав на пол, выдернул пистолет из кобуры. Теснота шатра не позволяла развернуться. Арсений, встав спиной к угловому столбику отражал нападение двух дружинников. Ещё два стояли сзади сражающихся, не имея возможности включиться в бой, не помешав другим. Наконец очередь дошла и до меня –восьмой и девятый дружинники тянули руки ко мне, а десятый замахивался мечом. По всей видимости, Ингваря брали живьём, а насчёт нас с Арсением, распоряжений оставить в живых, не было.
Ещё садясь в лодку, я поддался неосознанному внутреннему чувству тревоги и вставил в ствол пистолета девятый патрон, передёрнув затвор и эти, сэкономленные 2-3 секунды, необходимые для этого действия, возможно, спасли меня. Я выстрелил прямо в лицо, уже опускавшему меч на мою голову, врага и пнул ногами тех двоих, что пытались меня схватить. Меч убитого дружинника выпал из его рук и упал на мою не защищённую голову, потому что свою каску я снял, и она лежала на ковре. Лезвие меча рассадило мне кожу и на лицо потекла кровь. Лёжа на спине, я начал стрелять по нападавшим и, выпустив ещё три пули в силуэты дружинников, перенёс огонь на тех двоих, что сражались с Арсением.
Грохот выстрелов и темнота, заставили нападавших остановиться, они были в недоумении. А вот Ингваря уже завалили и держали за руки и за ноги, не давая вырваться, а боярин сидел на его спине и пытался связать ему руки. Я выстрелил последним патроном в боярина и начал судорожно вытаскивать запасную обойму, я её почти вынул, но она выскользнула из рук и упала на ковёр. Не имея времени, я выдернул другую и затолкал в рукоятку пистолета. Эти действия заняли не меньше 15 секунд. На полу лежали убитые и раненые, мешая живым. Один из выживших дружинников кинулся на Арсения, а другой на меня. Боярин Ярослава упал на бок со спины Ингваря. У меня в руках уже был готовый к стрельбе, пистолет и я почувствовал себя настолько уверенным, что мандраж покинул меня и я, вскочив на ноги, вполне спокойно выстрелил в дружинника, целясь ему в правое плечо.
Того крутануло вокруг оси, выронив меч, он упал, хватаясь за пробитое плечо. Три дружинника, которые держали князя, завороженно смотрели на мой пистолет, замерев в недоумении, никак не сообразив, то ли им продолжать держать князя, то ли бросив его, нападать на меня. Арсений сражался, один на один, с последним из нападавших на него. Я так же, спокойно выстрелил тому в ногу и он, уронив меч, вскрикнув, уселся на пол. Последние дружинники, держа князя, стояли на коленях у его тела. В шатре остро пахло сгоревшим порохом, разлитым вином и подпалённым ковром. Я медлил, соображая, убивать этих троих или пощадить? Арсений же, переступив через тела, рубанул ближнего к нему дружинника по плечу. Меч не пробил кольчугу, но удар был настолько болезнен, что дружинник упал навзничь, хватаясь за онемевшее плечо.
Последние двое поняли, что им не успеть вынуть мечи из ножен, и завопили – Пощади,
боярин! Они отпустили князя и стояли на коленях. В шатёр заглянул Ярослав и, увидев такую сцену, отпрянул от входа. Я тут же кинулся следом. Ярослав убегал вдоль речки вверх по течению. Я моментально охватил взглядом картину сражения, развернувшегося слева от меня и поняв, что пока мне ничего не угрожает, прицелился в убегающего князя и вторым выстрелом попал ему пониже спины. Князь свалился навзничь, но опять вскочил и сильно хромая, заковылял дальше. Я оставил его и кинулся в гущу сражения, стреляя из пистолета в чужих воинов.