Приручитель заглянул в кожаный мешочек и удивленно хмыкнул, увидев горсть серебряных монет.

«Быть героем, оказывается, выгодно».

— И еще. Там вашего кучера застрелили, а с кареты сняли колеса. — Трактирщик замялся, будто он лично был во всем виновен. — Мы пробовали их искать… Безуспешно.

— Просто зашибись. — Настроение Артура колебалось, как на качелях. От хорошего расположения духа он вновь вернулся к бессильной злости. После получения кошелька убивать трактирщика было немного неприлично… — И как нам теперь добраться до Минска?

— Позвольте услужить, господин. — К нему решительно подошел купец третьей гильдии. — Я как раз направляюсь в город, и в моем экипаже хватит места для вас и ваших прекрасных спутниц.

— Спасибо. — Юноша тихо выдохнул сквозь сжатые зубы и заговорил нормальным тоном: — Меня зовут Артур, это Хетем и Ари.

— Константин Терешков. — Купец с опаской принял протянутую руку. Артур не назвал свою фамилию — типичное поведение дворянина, желавшего сохранить свое инкогнито. — Пройдемте же!

Новый экипаж оказался даже лучше потерянного, а поездка до Минска прошла без происшествий. В дороге они развлекались беседой. Константин получил богатое наследство от дедушки, лучшего часового мастера в Петербурге. Вместо того чтобы проматывать легкие деньги по кабакам и мамзелям, он решил вложиться в собственное дело и теперь путешествовал по империи, надеясь найти ту самую идею. Артур в шутку предложил ему зарабатывать на забавных надписях для карет вроде «дерьмо случается» и смутился неподдельному энтузиазму попутчика. В итоге они сошлись на десятипроцентной доле, если идея выстрелит.

Приручитель и купец расстались вполне довольные друг другом на окраине Минска, причем Константин отказался забирать револьвер назад, оставив его подарком на память вместе с визиткой.

— Ладно, куда нам теперь? — Артур специально попросил высадить их в глухом переулке. Их окружали деревянные дома, и, не считая лающих из-за заборов собак, вокруг не было ни единой живой души. Все взрослые до сих пор находились на работе, а дети где-то блуждали.

— Если Комаровский еще в Минске, он займет центральную резиденцию. Старик никогда не отличался оригинальностью. — Хетем положила ладонь на начавшее чернеть дерево. Каддэе не нравилось в городе. — Но мы не можем просто взять и заявиться туда. Гвардейцы не пустят.

— Думаешь, законный правитель стал бы спрашивать разрешения? — непонимающе спросил Артур.

— Для начала нужно им стать. Обычным людям нипочем бумага, ее должен увидеть сам граф, — поддержала Лучезарную кицунэ. — Он распознает почерк императора и подтвердит подлинность печати. И уже его слово сделает вас принцем и наследником.

— Тогда разузнаем, где он, и придумаем план тайного проникновения. Еще было бы неплохо поесть… — Дорога до города вышла долгой, и Артур успел проголодаться. — Может, найдем какую-нибудь каддэю, специализирующуюся на скрытном проникновении?

— Нет! — разом воскликнули девушки. Под их неожиданным совместным напором юноша даже отступил на шаг.

— Хозяин, зачем вам еще одна каддэя? Разве мы вас не устраиваем? — Ари мягко улыбнулась. — Я умею наводить иллюзии, мы пройдем незамеченными.

— Это хорошо, но… — Артур решил сразу расставить точки над «i». — Вы не можете быть моими единственными и неповторимыми каддэями. Если я встречу еще кого-то достаточно сильного, я предложу ему союз.

— Разумеется, хозяин, — с грустью ответила Ари. Хетем же молча отвернулась и первой пошла в сторону оживленной улицы. — А пока давайте прогуляемся! Новый город, новые впечатления!

Артур помнил Минск из родного мира — беспорядочно натыканные невзрачные, серые панельки без какого-либо намека на эстетику. Город расцветал весной и летом и умирал с приходом зимы, когда на смену пышной растительности приходили коричневый грязный снег или обнаженный потрескавшийся асфальт.

Новый Минск оставил противоречивые впечатления. Везде преобладали деревянные дома насыщенного коричневого цвета с резными узорами, выдержанные в едином стиле. Из кирпича или камня строили только административные здания, дорогие гостиницы или жилье богатеев. Количество зелени удручало — деревья ушли на растопку, из многочисленных печных труб не переставая валил дым, зато и грязи нигде не было видно благодаря выложенной всюду брусчатке.