Дориан выдержал паузу, но все же согласно кивнул.
– Значит, дочка. – Благой Король хотел улыбнуться, но у него не получилось.
Я понимала его эмоции. Он искренне верил, что у нас со временем может все получиться, но пророчества больше нет, а я давно сделала выбор.
– Я люблю тебя, Дориан, – вдруг призналась я, видя, как разгорается огонь в его карем глазу и вздрагивает кадык.
– Но этого недостаточно, – продолжил он и сжал мою ладонь.
– Да, – подтвердила я, – недостаточно. – Мои чувства к Дориану напоминали обжигающее пламя в камине, но их удерживал очаг всепоглощающей любви к Эллину. – Ты будешь великим королем. Это твой путь. И ты обязательно встретишь ту, которая полюбит тебя до дрожи в коленях, до последнего вдоха, и когда-нибудь сможешь простить меня.
– Я не держу на тебя зла, Агни. – Дориан все же широко улыбнулся, но от меня не ускользнуло то, как нервно он скомкал ткань брюк. – Сердцу не прикажешь, но у меня еще осталась надежда. – Он разжал ткань и заглянул прямо мне в глаза. – Даже если она никогда не оправдается, я буду ждать тебя, пока не погаснут звезды.
Я словно камень проглотила и не могла сглотнуть удушающее чувство. Дориан выпустил мою руку и перед тем, как уйти, прошептал:
– И даже этого мне будет мало.
Прошло три месяца. Каждую ночь я проводила рядом с Эллином, который так и не пришел в себя. Дыхание его было ровным, а сердце билось даже сильнее обычного, так что нам оставалось только ждать, когда он окрепнет.
Бриэль, занятая ликвидацией последствий войны при Неблагом Дворе и подготовкой к нашему возвращению, проведывала нас два раза в неделю. Я приняла решение погостить в Цитадели Дыхания, пока любимый полностью не восстановится, чтобы не нагружать его организм перемещением.
Саманта и Викки подружились. Сэм практически каждый день навещала нас и помогала Дориану вести королевские дела, не зря же являлась первым советником при Неблагом Дворе. Пару раз я подлавливала их стоящими слишком близко друг к другу, а однажды заметила, как Дориан задержал взгляд на ее пухлых губах дольше обычного.
Перевернув страницу книги, я широко зевнула. Лунный свет дорожкой лился из высокого окна. Я накрыла пушистым пледом слегка округлившийся живот, и рядом со мной внезапно зашевелился Эллин. Я тут же привстала и, повернувшись к нему, встретилась с широко распахнутыми ледяными глазами.
– Эллин, – прошептала я и, не веря своему счастью, спрятала лицо в ладонях. На пальцы попали первые слезы радости.
Холодные губы коснулись моего виска, и я убрала руки. Любимый сидел, привалившись спиной к спинке кровати, а его взгляд, наполненный чем-то далеким, но одновременно родным, скользил по моей уже успевшей налиться от его прикосновения груди.
– Что произошло? – От длительного молчания его баритон напоминал шуршание щебня под колесами автомобиля.
– Ты умер.
Протянув руку, я хотела коснуться его лица, чтобы проверить, не сон ли это, но возлюбленный перехватил ее и поцеловал мою ладонь. И я рассказала ему про то, как расправилась с Александром и как остановили войну. Снова расплакавшись, вспомнила жертву отца, упомянула про Элеонор, которая являлась мне в облике старухи Аделаиды, а на самом деле была божеством Лимбо. Поведала о том, как каждую ночь молила прародителей, чтобы они позволили ему скорее очнуться.
Эллин сидел с ошарашенным видом. Даже не знаю, что поразило его сильнее. Он слегка оттянул ворот серой рубашки и заглянул под ткань, чтобы убедиться в отсутствии раны на груди.
– Последнее, что я помню, это боль в сердце, – пояснил он. – Но не от твоего кинжала. Помню, как пытался зарезать тебя.