Так она в шутку называла свои роды, и я не мог ее винить. Агнес была наполовину человеком, поэтому появление Эмили стало для нее настоящим испытанием. Фейки рожали практически безболезненно, чего нельзя сказать о смертных женщинах. Воспоминания вновь поглотили меня, и я очутился в одном из самых счастливых и одновременно страшных дней за всю мою бессмертную жизнь.

Любимая тогда потеряла слишком много крови, ее тело даже под восстановительной магией жизни ослабло, и целительница серьезно обеспокоилась, что Агнес не хватит сил разродиться, а малышка задохнется в родовых путях. Услышав это, любимая собралась, и вскоре я качал Эмили на руках.

– Я бы ни за что на свете не пропустил первый вдох дочери, поэтому твои угрозы и тщетные попытки вытравить меня из покоев, как таракана, я принимал не слишком уж близко к сердцу, – шепотом ответил я.

Агнес промолчала, всматриваясь в красоты Неблагого Двора. Не скрывая восхищения, она любовалась зимними пейзажами и ночными огнями Араклеона. Любимая взошла со мной на трон в день свадьбы. Хоть ее и не прельщала власть, но Агнес никогда бы не заставила меня выбирать между семьей и короной, за что я любил ее еще сильнее.

Я проследил за ее взглядом. Неблагой Двор изменился, теперь подпитываясь не только моей силой, но и магией своей королевы. В заснеженном розарии наконец-то расцвели цветы, ледяные колонны украшали вьюнки, а на поверхности фонтанов покачивались розовые лепестки.

– Саманта передавала тебе привет, – вдруг заговорила любимая и поцеловала дочку в макушку. Почувствовав материнское тепло, малышка заулыбалась во сне и причмокнула мягкими губками. – Я видела ее сегодня, она привезла Эми вырезанные Даяной деревянные игрушки.

Я тихо хмыкнул.

Когда только пришел в себя и мы провели с Агнес незабываемую ночь в ее покоях, я пошел искать нового Благого Короля, чтобы смести барьер между нашими дворами. Нет, магии зимы и лета так и остались царствовать в своих владениях, но вот охранительные чары теперь можно пересекать без специального запроса на портал или артефактов. Тогда я и заметил интерес Саманты к Дориану и уверен, он был взаимным.

Я знал, что Дориан с ума сходил по Агнес. Но мы с ней принадлежали друг другу, а наша любовь оказалась вечной и нерушимой, так что я искренне сочувствовал его разбитому сердцу. После того как Дориан вернул мне обручальное кольцо матери, я все же намекнул ему, что сердце нельзя залатать, но можно расширить границы, и вдруг там найдется место для кого-то еще.

Саманта заключила со мной сделку на вечное служение короне, и я с удовольствием предложил ее кандидатуру на должность нового советника Дориана. Она не сопротивлялась. Взамен я уговорил короля отпустить с нами в Неблагой Двор Филиппа, который прикипел к Амине.

– Как ты думаешь, у них срастется? – вновь поинтересовалась Агнес, вырывая меня из задумчивости.

– Хотелось бы. Я думаю, Дориан сумеет усмирить дикий нрав Саманты, а она поможет ему оправиться от безответных чувств.

– В этом она мастер, да? – Любимая мне подмигнула, и мы оба тихо захихикали, чтобы не разбудить дочурку. – Главное, чтобы Итон не вставлял им палки в колеса.

Вернувшись в Ледяную Цитадель, я узнал, что отец Итона много лет назад заключил с Александром кровавую сделку, обговорив, что даже его дети будут верны огненному королю. После смерти кровожадного тирана Итон освободился от тяжкого бремени, но я все равно не спешил доверять ему. Отправил бывшего военного дипломата служить вместе с Арчи на границы с Дикой Охотой. На случай, если объявится Себастьян, пока Дориан пытается взять под контроль Двор Огня и Тьмы.

Огненные фейцы поделились на два лагеря: одни стремились усадить на трон законного сына Александра, чтобы не повиноваться полукровке, другие же, наоборот, желали спокойствия и объединения земель, соглашались войти в альянс нового правителя. Так что земли Дикой Охоты, погрязшие в смуте, все еще представляли опасность. Барьер рядом с ними укрепили, но все же лишняя осторожность не помешает, тем более теперь, когда Эмили может стать их целью для манипулирования мной или Дорианом.

Я прижал дочку к груди, готовый растерзать в клочья любого, кто даже вздохнет рядом с ней без моего разрешения.

– Саманта – его родственная душа, Итон в любом случае будет бороться, – неохотно признал я, поглаживая Эмили по пухлой ручке.

Мой взгляд резко опустился на шею любимой, а точнее, на тонкий шрам, при виде которого мне каждый раз хотелось уничтожать миры.

Агнес вздохнула и сжала кулон брата, болтающийся на длинной цепочке на груди. Это стало для нее привычным жестом, словно через кулон любимая ощущала поддержку Артура. Заметив мой заледеневший взор и крепко, как в самое дорогое сокровище, вцепившиеся в дочку пальцы, она прошептала:

– Тебе незачем так тревожиться. Как изрек Фабион, нашу малышку ждут великие свершения, а я могу за себя постоять.