— Нет.
Деметра выглядела ошеломленной, и Персефона была уверена, что за все свои двадцать четыре года она ни разу не сказала матери «нет».
— Что ты сказала?
— Мне нравится моя жизнь, мама.
— Персефона, тебе не обязательно жить этой смертной жизнью. Ты меняешься.
— Отлично. Этого я и хочу. Хочу быть собой, что бы это ни значило, тебе придется это принять.
Лицо Деметры стало холодным, как камень, и Персефона знала, о чем она думает: «Я не должна принимать ничего, кроме того, чего хочу я».
— Я прислушалась к твоим предостережениям о богах, особенно об Аиде. Чего ты боишься? Что я позволю ему соблазнить меня? Доверься мне, мама.
Деметра побледнела и прошипела: — Это серьезно, Персефона.
— Я говорю серьезно, мама.
Она посмотрела на часы. — Я должна идти, а то опоздаю на занятия.
Персефона обошла маму и вышла из сада. Она чувствовала, как взгляд Деметры обжигает ей спину.
Она была уверена, что пожалеет о том, что вступилась за себя.
Вопрос был в том, какое наказание выберет Богиня Плодородия?
****
Занятия прошли в размытом потоке яростных заметок и монотонных лекций. Обычно Персефона была внимательна, но у нее было много забот. Разговор с матерью гложит ее изнутри. Хотя Персефона гордилась тем, что может постоять за себя, она знала, что Деметра может увести ее щелчком пальцев обратно в стеклянную оранжерею. Она также думала о своем разговоре с Лексой и о том, как могла бы начать поиски материала для своей статьи. Она знала, что интервью будет необходимо, но ей не хотелось снова находиться с ним в замкнутом пространстве. Она все еще чувствовала себя не в своей тарелке за обедом, и Лекса это заметила.
— Что случилось?
Персефона обдумывала, как сказать подруге, что ее мама шпионит за ней. Наконец, она сказала: — Я узнала, что моя мама следила за мной. Она…вроде как узнала о Невернайт.
Лекса закатила глаза. — Неужели она не понимает, что ты взрослая?
— Не думаю, что моя мама когда-либо считала меня взрослой.