– Гермес вернулся, – произнес Аид. Он послал бога привести богиню плодородия – тот был не особо-то рад этому заданию.

«Мне кажется, ты просто хочешь, чтобы она изуродовала мне лицо, – сказал Гермес. – Она же откусит мне голову, когда я скажу ей, что ты приказал ей явиться в подземное царство».

«Тогда не говори ей, что за ней послал Аид, – пожала плечами Персефона. – Скажи, что это был мой приказ».

Гермес улыбнулся, как сейчас улыбалась и Персефона.

Она чувствовала себя такой всевластной, как никогда прежде, и не могла объяснить почему. Может, это было как-то связано с тем, что Аид сказал ей ночью после празднования дня солнцестояния – что он любит ее такой, какая она есть, и именно эти качества он и хотел видеть в своей царице.

Это значило, что она может остаться собой, ничем не жертвуя, и ее первым решением было разобраться со своей матерью.

Гермес привел в зал Деметру, и, несмотря на свирепую маску, что та пыталась сохранить на своем лице, Персефона увидела в глазах своей матери неприязнь, когда та взглянула на Аида и Персефону, сидевших рядом словно царственные особы на краю темной пропасти.

Она поджала губы, не сводя с них глаз. И застыла, дойдя до центра зала.

– И что все это значит? – требовательно спросила Деметра. В ее голосе звенел гнев.

– Моя подруга сказала, что ты ей угрожала, – ответила Персефона. Раз Деметра не потрудилась хотя бы изобразить вежливость, то и Персефона не будет.

Деметра испепелила нимфу взглядом, а потом снова посмотрела на Персефону:

– Ты веришь шлюхе своего любовника больше, чем мне?

– Как грубо, – жестко произнесла Персефона. – Извинись.

– Я не стану…

– Я сказала «извинись», – приказала Персефона, и Деметра рухнула на колени. От силы ее падения по мрамору вокруг поползли трещины. Персефона не собиралась прикладывать столько силы, но результат оказал желаемый эффект.

У Деметры от изумления округлились глаза. Она не ожидала, что ее повергнет на землю собственная дочь. Во взгляде богини плодородия загорелась злоба, и ее гнев будто заполнил весь зал.

– Так вот, значит, – ее голос дрожал, – как все будет?

Персефона ничего не ответила. Деметра сама выбрала этот путь своими поступками.

– Ты могла бы положить конец своему унижению, – заметила Персефона. – Просто… извинись.

– Ни за что, – содрогнувшись, выдохнула Деметра.