«Если вы, Нил, наследили и думаете, что в этом причина, то это не так, вернее не совсем так. Вам должно быть известно как репутация подкашивает связи, передаётся моровым поветрием, исключая нас из деловых кругов. Вы не лучше и не хуже остальных в этом преуспели и не мне осуждать, но выражаясь скрупулёзно ВАС выбрали задолго до этих наших пертурбаций с марками. Вы лучший в своём деле и знаете лучше других, при том работаете с лучшими. Вы, Нил, некий привратник, некий паромщик, тот кто помогает истокам двигаться. Ваша команда даёт нам преимущество. В ней есть мармоты, особенно тот, что лидер. Ваше дело маленькое, вы тот кто называется Лазарем, доведите их до ручки и я обещаю, эта ваша напасть исчезнет навсегда…”

Нил впал в транс… Какое-то безволье накатило волной от ног и к туловищу, дыханье замедлилось, голова стала ватной и словно у “Страшилы” соломенной. Этот тип или кем он был на самом деле, знал какие-то неподъёмные вещи от которых тяжелели веки и вообще тяжелело всё. Этот, без иронии сказать, августейший знает про Фрая, и какого чёрта он вообще несет, что это за игрища намечаются.

“Не стоило отвечать”, — промелькнула первая мысль. Но её сразу же сменила другая:

“Это кто-то из них, из его нынешних джентельменов удачи, Том сам выдал себя”.

“Но нет, эти ребята просто исполнители… Все, но не Фрай… Этот мог бы быть соучастником этому нахалу… И что он несёт, что за пьесу разыгрывает, команда роли, предназначения, нет, это бред чистой воды. Парень заигрался в драматурга-сценариста, отпустит ли он поводья, отдаст ему — Нилу его обещанную свободу, и почему он называл их этими словами, какими-то религиозными терминами апеллировал… Ладно переть так до конечной, свою работу он сделает, а уж слежку заставит этого архипреступника, будь он хоть сам дьявол, свернуть, попомните слова Нила Сеймура».

Так началась новая глава в жизни теневого воротилы и его команды, в лице Фрая Ричардса и Краймена Веллена.

1 день до ночи X

Дженкинс так и не позвонил. Фрай досадовал:

«Какого чёрта мы преступаем к финальной подготовке за сутки, что за рамки, какие-то лоты-дешёвки аля мазня, дают две недели на всё про всё, кто знал, что вербовка секьюрити займёт почти все дни! Фрай ходил по залу кругами, нервы были стальными канатами, рвущимися от малейшего дуновения ветра. Хорошо что план действий он представлял себе очень хорошо и без анонса, чертёж помещения был на столе. Донести до Краймена детали прогресса предстояло после встречи с охранником. Он попросил Слевен снять посуточный номер для назначенной встречи, тем временем, свой Малибу он заложил в ломбард, дали за него нормально, так как Нил следил за ним, плюс покупал новым с автосалона в столице. От скуки он начал помогать Слевен собирать их вещи, всё барахталось вокруг этого расстройства, приобретённого недавно, да вокруг его компаньонов: если один устанавливал смешные сроки, то второй был наполовину неуправляемым, пока что без документов, ещё одним пировали черви, да будет земля ему пухом, подобралась команда единоличников и решение завязать постромки было первостепенным. После того как дело выгорит, а выбора тут у них не было, предстоял нелегкий путь через всю страну по новым паспортам. Своё имя он уже запомнил — Стюарт Клауфт, выходец Луизианы, штата соседнего с его родным Техасом. Откуда и кем теперь является Слевен, он запамятовал, посмотрев, но моментально упустив из памяти. Эти сборы и подготовки порядком надоели, ему было жалко нагружать свою девушку спецзаданиями, но он понимал, что ошибок с их стороны он не понесёт, ищут и проверяют молодых людей, так что всё движется своим чередом.

«Какая-то неделя и нас здесь не будет: сегодня, завтра в ночь делюга, три дня на откаты, и ходу-ходу».

Слевен вошла из кухни, на милом личике было нарисовано нетерпение.

«У дураков мысли сходятся», — Фрай ухмыльнулся. Немного расхлябанности и чёрного юмора и всё встаёт на свои места.

«Мои документы все с юга, настоящие и подделка, так что послание свыше — мотайте в Мексику, будет более убедительным чем мотать в эту долбаную Канаду, ненавижу эти зимы с шапками, шарфами да перчатками, экая милота пить кофе на морозе, ты как считаешь, Слевен, и откуда кстати ты по новому паспорту?»

«Я с Южной Дакоты, так что мне ближе до Канады, милый!»

«Поздно рыбка, твой кузен ждёт двух автотуристов к себе в качестве постояльцев, ты же мечтала о Мексике».

Слевен практически замурчала, потянувшись представила как греет свои косточки на экскурсии в Теотиуакане, ловя солнечные блики, рядом с самой пирамидой солнца.

«Да, это то чего тебе и мне не хватало, после куда захочешь, но сперва в Мексику».

Родом Слевен из Калифорнии, жила с родителями в Лос-Анжелесе, предпочитая при этом провинции и глубинки. Она подумала о своём родительском доме, и Фрай словно прочитал её мысли, было за ним такое умение эмпатически пародировать мысли своих близких людей, девушка знала об этом, поэтому не сильно удивилась тому, что её возлюбленый предложил ей остановиться в Калифорнии после поездки в Мексику.

«А что, продолжал Фрай свои изыскания, ты бы хотела вернуться в свои родные пенаты на побережье Тихого океана? Твоё сердце иногда преисполняется тоской из-за отъезда, я же чувствую это. Ты та кто считает, что обязана родителям всем что есть, и в состоянии заставить себя видеть, как они стареют, более того, что дети стареющих родителей часто переживают старение родителей, так и ты, не смотря на то, что понимаешь, что это часть жизненного цикла».

«Люблю тебя за то, что ты чуткий, и послушать как ты дискуссируешь, а по поводу Калифорнии, и тут в яблочко угодил. Помнишь эту фразочку из фильма «Хороший, плохой, злой». «Когда нужно стрелять стреляй, а не болтай», — так вот я о чём, давай наши личные дела оставим на потом, остался всего лишь день — мало в рамках года, но много для нашего с тобой междусобойчика. Так вот это я к чему… У меня странное предчувствие… Будто мы с тобой не вместе, но порознь, будто просто коллеги по цеху. Ты начальник, я твой ассистент, почувствовала это ещё около полугода назад, кровать больше не делим, благоденствие нет от слова более, ты уходишь на свои дела, каждый раз как последний, и недосуг как тут я, чем занимаюсь, что буду делать без тебя. Этот твой музей, понимаешь милый, он нас раскидал по разные стороны баррикад, я больше не я без тебя, на душе осознание опустошения, разлуки, эти твои лоты легли предтечей на наши плечи… Вот говорю в рифму…»