«Тебе сейчас недосуг, но расставлял я приоритеты, были времена, амбиции, цели, как ты говоришь, ну и деньгами, знаешь, не обижен, умею голову включать. Так вот моя пассия сочла единственно верным решением заделать от меня ребёнка, моего ребёнка понимаешь, и сразу в развод, без что да почему, понял? Вот тебе и приоритеты, на алименты можно жить вдвоём, это подспудно, а на поверхности была такая же любовь… Достаток был».

«Не грузи Нил, знаю я твои движения любовные — сегодня здесь, завтра там, всё на расстоянии, один ютится в своих хоромах, другой в своих, измены параллельно, да? Ты считаешь приоритеты этикетками как твои лоты, вроде имеешь, но как то так, без души, холодно, остановимся каждый на своём, ок?»

«Начали за здравие, хорошо, что я присмотрел бригаду на смену тебе, валишь, вот и вали с баблишком, посмотрим какая Санта-Барбара у вас разыграется, просто будь на чеку, понял, я всё равно постарше тебя».

«Ладно, я думаю до скорого, пожелай мне удачи, старый».

«Удачи, она нам пригодится, жди звонка».

2 дня до ночи Х

Ночью Фрай не спал. Он пребывал в царстве морфея… Или думал что пребывал. Сначала он падал с бешеной скоростью и это падение напоминало Алисино из одноименной книги. Вокруг была то ли скальная порода, соответственно движение было через пещеру, то ли внутренность гигантского дерева, что ещё больше пугало своей диковинностью. Фрай не ударялся о какие-то коричневатые отростки, наверно, только благодаря силе сновидения, которая и руководила процессом. Падение закончилось резким низхождением в некой местности, чём-то вроде леса, просто деревья были опять же не растениями, но полудревесными полускальными отростками, похожими на те из полёта в начале. Здесь же они двигались, вибрировали в такт сердцу, бой этот отдавался в голове тысячей голосов. Что они в себе несли было не разобрать, но мысли были хаотичными. В целом местность была одиозной, то есть пренеприятной, этот посыл, само существование предугадывало себя самоё во всём, во всех мелочах и это не предвещало ничего хорошего. Фрай двигался сквозь этот диковинный лес плавно, он был частью и это пугало. Он не видел никаких знаков пребывания рядом человека, приходилось довольствоваться чувством ритма, что задавал этот гигантский рой. Двигаться могло получаться лишь в одну сторону, поскольку роща имела только одну дорогу, обозначенную закруглившимися отростками, зато Фрай мог идти и чувствовать, всё казалось таким реальным, что просыпаться абсолютно не хотелось, не взирая на недоброе предощущение. Во сне время течёт быстрей, события ужаты, особенно к утру, поэтому все манипуляции являлись мимолётным эхом, которое наш герой и не вспомнит, а пока его буквально вытолкнуло к постройке, которая слабо контрастировала с отростками. Теперь Фраем двигала безысходность, потому что его несло к дверям некой водонапорной башни, здания явно человеческой эпохи. Герой сделал последнее усилие перед собой, чтобы не дотронуться дверной ручки. Это удалось, но явно с трудом. В целом не оставалось ничего иного как отдаться с головой этому веянию и слиться с потоками, вталкивающими в дверь и шепчущими в сознании непонятными предложениями на непонятном теперь языке. Внутри была лестница, шум исчез после того как дверь сама захлопнулась, подъём был винтовым и не внушал как минимум чувства защищённости (у лестницы отсутствовали борта). Зато теперь подниматься надо было по своей воле. Фрай начал восхождение. Чувство обречённости внезапно пропитало его, сон длился по ощущениям совсем недолго, но прошла уже целая ночь. Что-то там было на верху, что-то из его прошлой жизни, то что он должен был уже забыть, или то что он забудет перед началом нового отрезка пути, нового жизненного цикла.

«Исток… В нас…»

«Хоря спокойней, ты меня убьёшь», — так называла его пассия, сокращенно от мерзопакостного маленького создания, коим Фрай себя явно не считал. Теперь же его толкала Слевен, его дива, которую он не приласкал этой ночью, но явно хотел спихнуть с кровати, овеянный сновидением. Было раннее утро, он потянулся. Если мягко выразиться, его душила жаба, он совсем не помнил ни себя во сне, ни самого сна, его испугала Слевен, которая защищала себя от падения, Фрай был испуган и запамятовал всё что знал и помнил (имеется ввиду сновидение), и если бы сразу сосредоточился, то возможно вспомнил бы, но нет, он отвлёкся на Слевен и забыл всё на свете.

Отдать ей должное, она была неотъемлемой частью жизни нашего героя и побудки имели свой сокральный смысл, так же как и в любой другой семье, и пусть всего из двух человек. Скажем так, то что Фрай не прочувствовал и недопережил во сне стало простым и банальным началом нового дня здесь в этой богом забытой дыре на окраине города, одного из городов Новой Англии. Со спутницей он познакомился здесь же в одном из шести штатов, путая следы, будучи в поисках нужных контактов для реализации краденого и не только. Маргинал, он скептически относился к каждому делу, брался так как хотел рано или поздно накопить на новую жизнь, вернее на билет в неё. Будучи умелым сёрфером в интернете, он преисполнялся удовлетворением постигая тёмную его сторону. Здесь же и нашёл воятельницу своего очага, если так можно выразиться о чуждом для среднестатистического человека ремесле. Переписываться в социальных сетях они оба устали ещё в зародыше, так им не хватало насладиться компанией друг друга, то есть понятно, что они с ходу прониклись чувством близким к нетерпению, потому что у обоих промелькнуло «это оно». Прибавить к этому длительное отсутствие отношений и тягу к живому общению «здесь и сейчас», и по итогу мы поимели двух влюблённых, отдавшихся с подобострастием неге.

Продолжая с чего начали, Слевен стала неотъемлемой частью жизни Фрая, крепким тылом, хранительницей множественных его очагов и даже подельником в его грязных делишках. 30 лет от роду, ростом она была среднего, фигура заставляла мужское естество плясать вокруг латиноамериканскую сальсу, поддерживалось это достаточно простыми, но до простого эффектными одеждами, преимущественно кэжуал стиля или, если вам так проще, городского. Правильнее было бы начать с лица, но не факт, что части мужского населения относятся к девушкам как к мечте поэта. На самом деле у Слевен были все мотивы быть простой сердцеедкой, но нет, она решила посвятить жизнь себе любимой, но как всегда, как и верно то, что женщины любят ушами, стало не хватать общества, для начала она зарегистрировалась в чате, через пол года размышлений и просмотров чужих анкет, добавила свои фото, ничего эротического просто милые фото. Таким вот образом, с кандачка она и стала знакомиться с мужским полом. Так вот Фрай оказался не альфа кобелём, а скорее почитателем женской красоты в её первородном проявлении. По его мнению Слевен таковым, то есть таковой красотой и обладала: брюнетка, она тогда носила каре, волосы смоляно чёрные, казалось притягивают к себе весь солнечный спектр, даже если разложить его при помощи прибора на остальные. Глаза карие, но на свету с зеленью, имели немного раскосое строение, это шло, простите за тафтологию в разрез с размером, но для её овального вытянутого лица это смотрелось намного изящнее, придавало женственности и индейской диковинности, можно было подумать, что её праотцами были местные жители, которые ютились теперь по резервациям. Далее, нос небольшой, но прямой, вздёрнут на самом кончике, пожалуй единственное, что отличало девушку от модели, однако как посмотреть, ведь при должном макияже, различие становилось лишь на руку. Впалые щеки навряд ли контрастировали с таким носом, но нет, всё каким-то противоестественным образом вписывалось в единый образ, возможно, не без иронии всё было просто в гармонии души с телом, не иначе. В губах и подбородке скорее не было ничего необычного, однако, когда Слевен красила в бардовый, они оттеняли нижнюю часть лица, делая его при этом более притягательным.

«А пихать в рёбра нечестно, да мало того ещё чертовски больно, ты мне такой сон обломала!»

«Чеши больше, ты был овеян чем-то неподконтрольным, пол ночи бодался, тараторил на каббале или диалекте очень похожем на талмуды, моя бабушка в этом разбиралась не понаслышке»

«Как говорится, читать, писать не знаю, не знаю я никаких таких талмудов, понимаешь, а вот удовольствия ты меня снова лишила, не успел дойти до кульминации».

«Значит без меня, так, социопат, предлагаешь и мне без тебя постигать веды или что там ещё осталось?»

«Не смешно, но чувство осталось чуждое какое-то, будто был в неком месте и что-то узнал, что-то важное, к чему меня предназначение ведёт или вело, а, бог его знает».

«Меньше знаешь, крепче спишь, ещё вспомнишь, пока только банки да музеи у тебя на уме».

«Очень смешно, раз такое дело, пойду умоюсь и заварю нам кофе».

«Дерзай, мой победитель».

Фрай раздосадовался, так не хотелось обламываться с утра пораньше, зная то, что весь день пройдёт в пытках… Голоса или мысли, хрен их разберёт. Он умылся, почистил зубы и пошел на кухню. Заварить кофе и сделать сэндвичи труда ему не составляло, готовить в их семье было не принято, все три года их совместной жизни они предпочитали нежится на ложе нежели проводить время на кухне, поэтому они намазывали на сендвич, делали бутерброды и разогревали в микроволновке быстродоступную пищу. Перегруз желудка и кишечника компенсировался ежедневным питьем и поеданием молочной продукции. Фрай думал, не надеялся он на быстрое прохождения уровня, но не тут-то было, подавай им лоты, на всё неделя. Эх были бы бабки, послал их к чёрту, подлечился, пропил этот курс нейролептиков или что там нынче выписывают. Фундоментальной подготовки не вышло. Герой уповал на покладистость охраны, на его компетентность в таком деле, как ограбление с нанесением легких степени травм нескольким сотрудникам. На кухню вошла Слевен, она проголодалась, стала делать тосты и глазунью для себя, тоже самое с картофелем и беконом для своего кавалера.