— Не фанатик, — подытожил Станислав.

— Мягко говоря. И точно не святой.

— Говорят, истинная вера приходит через страдание, — воззрился Стас к потолку. — Сломаем ему ноги, для начала.

— Нет-нет, — потряс пальцем староста. — Так не годится. Я же говорю, любое насилие над ним сразу на меня укажет. Хотите из этого попа мученика сделать? Вы его ещё к кресту присобачьте! Чтобы меня потом на колокольне вздёрнули, — добавил он, погрустнев.

— И что же нам тогда делать прикажешь? — поинтересовался я. — Убивать нельзя, калечить — тоже. Может ему отсосать? — мой взгляд, ведомый первобытными инстинктами, сфокусировался на Оле, и кончики пальцев осторожно коснулись её бедра: — Детка, как на счёт теологического диспута с отцом Емельяном?

— Да пошёл ты, — наморщила она носик.

— Это вряд ли поможет, — усмехнулся в бороду староста, чем заставил Олю ещё больше нахмуриться. — Будь на его месте я, помогло бы, как пить дать! — вскинул он руки. — Но Емельян к женщинам холоден. Никто его никогда в женской компании не видал, окромя как на исповеди. И худят слухи, — прищурился староста, понизив громкость, — что...

— Пожалуйста, — не сдержал я мышечных спазм, превративших, должно быть, моё обаятельное лицо в гримасу отвращения смешанного с чудовищными душевными муками, — не надо этого. Драматург из тебя хуёвый, так что просто рассказывай без претензий на гениальность, мы не осудим.

— Ладно, — прокашлялся староста. — Есть мнение, что Емельян поёбывает мальчишку-звонаря.

— А вот это было уже чересчур грубо. Как вы считаете? — обратился я к почтенной публике. — Мог бы ведь выразиться и поизящнее. И что значит «поёбывает»? Время от времени, или всё же на регулярной основе?

— Да почём мне знать? Я свечку не держал. Говорю же — есть мнение.

— И чьё мнение? — поинтересовался Стас.

— Моё, в том числе, — с вызовом глянул на него староста.

— Слушай... Как тебя по батюшке?

— Тарас Вениаминович.

— Зря спросил. Слушай, Тарас, — поставил Станислав табуретку напротив старосты и сел, — ты ведь хочешь, чтобы мы тебе помогли?

— Хочу, — кивнул тот, ожидая подвоха.

— Тогда почему ты прилагаешь так мало усилий на благо нашего общего дела?

— Чего это я мало...?

— Ты постоянно недоговариваешь. Из тебя клещами надо информацию вытаскивать. Такое впечатление, что это не тебе нужно, а нам. Так вот я хочу прояснить ситуацию. У нас чертовски мало времени, и если ты намерен продолжать корчить из себя хитроумного интригана, мы, пожалуй, тебя свяжем, вставим кляп в рот, кинем в кузов и увезём в лес, а там примотаем к дереву и будем нечеловечески пытать, как и предполагалось планом «А». Тс-с-с! — поднёс Станислав палец к губам. — Ни слова мне, сука, не говори про свою богатую фантазию. С нашей коллективной фантазией она не сравнится. Единственное, что мне не нравится в плане «А», так это то, что тебя с твоим хрупким организмом может кондратий хватить от наших пристрастных расспросов. Рука-то частенько к сердечку тянется, да? Поэтому сохрани наше бесценное время и своё пошатнувшееся здоровье — расскажи всё без утайки, а мы уж решим, как с этим дальше поступить.