Книги

Прежде, чем умереть

22
18
20
22
24
26
28
30

— Так ведь без раскачки-то оно страшновато. Прежде подготовиться нужно, духом собраться, ну или наебениться в стельку. Я вчера ещё вздёрнуться думал, да так и не решился.

— И в чём же причина столь глубокой печали? — поинтересовался я.

— Сил уже нет, — развёл руками староста и безвольно уронил их. — Куда ни плюнь, везде какое-нибудь говно, и день ото дня его только больше. Семипалый продукт требует, заложников взял, а гнать не из чего, потому что свекла на полях не убрана, а неубрана потому, что народ туда выходить боится, а боится потому, что поп этот — сука треклятая — людей чертями пугает мне назло, а пугает потому, что черти эти и впрямь на полях наших водятся. Такие вот дела, — вздохнул он и, запрокинув голову, уставился в потолок. — Конец Кадому, и нам конец. В пекло это всё.

— Последний пункт разъясни-ка поподробнее. Что за черти такие?

— Обычные черти, — пожал староста плечами. — Хватают людей, да в ад утаскивают.

— Так поп говорит? — уточнил Станислав.

— Ну а кто ещё? И верят ему все. Но, по чести говоря, как тут не поверишь, когда вышло полсотни людей на поля, да ни одного не вернулось?

— И тел не нашли?

— Одно только тряпьё кровавое по земле раскидано.

— Это странно, согласен. Но почему именно черти?

— Видали их мельком у околицы. Страшенные, говорят, с рогами, копытами — ни дать ни взять черти.

— Полсотни человек, значит? — закрались мне в голову крупицы сомнения.

— Не за раз, конечно. Трижды это происходило. Но уж в четвёртый никто судьбу испытывать не желает. Лучше, говорят, с голоду помрём или от навмашевских, чем душу свою бессмертную чертям в лапы отдадим.

— А сам что на поле не вышел? — взяла Оля иконку из красного угла. — Разве староста не должен собственным примером людей на трудовые подвиги вести, да ещё в такие трудные времена? Если всем селом выйти, может и чертям тошно станет.

— А то я не звал! Звал, конечно. Не идёт никто. Они все теперь Емельяна слушают.

— Попа вашего?

— Его, будь он неладен. Этот гад давно на меня зуб точил, а как случай удобный подвернулся, так и привадил всех своими речами ядовитыми. Я уж и ходил к нему, и говорил с ним по-всякому, и денег сулил — ничего не помогает. Упёрся, как баран. О душах он, дескать, печётся, не до бренного мирского ему, понимаешь. Падла, — староста замолчал и обвёл нас вопросительным взглядом: — А вам-то это всё зачем?

— Чисто из академического интереса, — пояснил я. — Так-то нас твои проблемы вообще не ебут.

— А какого вам тогда от меня нужно?

— Слыхал про взрывы в пустоши?