— Думаю, да.

— В таком случае следует проанализировать повнимательнее все твои ощущения: ведь твое предчувствие однажды уже спасло мне жизнь — в Цюрихе, на набережной Гизан. Я хотела бы знать все как есть. Конечно, ты можешь ничего не говорить мне, коль не желаешь, но так все же было бы лучше.

Уэбб разломил желток яйца.

— Представляешь, как легко мог бы любой, достаточно молодой, чтобы сойти за студента, приблизиться ко мне во время той круговерти и выпустить в меня дротик из духового ружья? Убийца заглушил бы звук выстрела кашлем или громким смешком, а я бы получил внушительную дозу стрихнина.

— Ты разбираешься в подобных вещах значительно лучше меня.

— Конечно. И на их месте я поступил бы именно так.

— Нет. Так мог бы поступить Джейсон Борн, но не ты.

— Хорошо, пусть все это будет просто моей фантазией. Хоть суть дела от этого не меняется.

— Что же все-таки произошло вчера вечером?

Уэбб подвигал бутербродом по тарелке.

— Семинар, как обычно, закончился поздно, когда на улице уже было темно. Телохранители привычно обступили меня, и мы двинулись через двор к автостоянке. Неподалеку проходил футбольный матч: никудышная наша команда играла с другой, такой же, в общем, слабенькой, как и та, хоть она и представлялась нашим ребятам соперником довольно серьезным. Толпа болельщиков, спешивших к костру за трибунами, налетела внезапно на нас. Фанаты от спорта кричали, визжали и распевали боевые песни, подзадоривая и распаляя себя. А я подумал, что началось то самое. Для покушения на меня, если уж то предначертано мне самою судьбою, то был наиболее подходящий момент. Поверь, на миг я вновь ощутил себя прежним Борном. Присел, потом отскочил в сторону, стараясь уследить за всеми вокруг. Короче, я едва с ума не сошел.

Дэвид умолк.

— Ну, и что же дальше? — спросила немного погодя Мари, обеспокоенная затянувшимся молчанием мужа.

— Мои стражи глазели по сторонам и от души веселились. Особенно наслаждались происходящим двое из них, охранявшие меня с флангов.

— Выходит, ты испугался лишь оттого, что оказался в толпе?

— Да. Во мне заговорил инстинкт самосохранения. В той толчее я мог бы стать удобной мишенью, о чем и известило меня мое подсознание: мыслить логически я не был способен в то время.

— А что ты думаешь обо всем этом сейчас?

— Не могу сказать ничего определенного. Просто знаю, что в первый момент ужас настолько овладел мною, что все остальное на свете перестало существовать для меня. Лишь спустя несколько секунд, словно дав мне время разобраться в своих чувствах, телохранитель, что был слева, подошел и высказался по поводу происходящего примерно так: «Ну разве это не прекрасно — видеть парней, возбужденных победой! Невольно и сам начинаешь ощущать подъем, не так ли?» Я пробормотал в ответ что-то невразумительное, а потом он спросил — я точно запомнил его слова: «Как дела, профессор? Уловили теперь что к чему? И что мы поделываем здесь?» — Дэвид взглянул на свою жену. — Уловил ли я?.. И что вообще должен был я уловить?

— Этот малый знает свое дело, — сказала Мари. — Твои телохранители обязаны защищать тебя. Я уверена, он хотел лишь спросить тебя, ощутил ли ты, что тебе в их присутствии нечего опасаться.

— Ты так думаешь? Неужели? Орущие парни, мелькающие во мраке какие-то тени, с трудом различимые лица… А он присоединяется к толпе и смеется… Смеется вместе со всеми… Ты и впрямь полагаешь, что этих ребят прислали сюда, чтобы они охраняли меня?