— Птичку! — я обиженно кукшусь, готовясь разреветься.

— Mi shaihan’e-a sitk’e kasky, asori[2], — говорит Харатэль непреклонным тоном. И я знаю, мне не переспорить сестру.

— Mei shakan re… — язык путается в незнакомых словах, которые в моем исполнении звучат грубо и резано, в отличие от музыкального напева сестры.

— Mi shaihan’e-a sitk’e kasky, asori, — терпеливо повторяет Харатэль, чуть медленней и растягивая гласные, давая мне возможность вслушаться в их мелодию.

— Драгоценная, совершенно ни к чему мучить ребенка, — раздается от двери приятный мужской голос, и комната наполняется восхитительными огнями, пляшущими вокруг меня. Разноцветными, яркими, теплыми. Я увлеченно ловлю их в ладони и не сразу замечаю, что Харатэль встала.

— Если вам нужна мать, ее нет дома, — тон сестры подчеркнуто вежлив и холоден. Но почему? Ведь большой таинственный незнакомец такой добрый.

— Жаль, — мужчина улыбается, нисколько не расстроившись.

— Вам лучше уйти, — Харатэль делает шаг вперед, вставая между мной и драконом.

— Неужели ты совсем не рада меня видеть, дорогая? Хватит дуть прекрасные губки, иначе все кавалеры разбегутся, — он покровительственно треплет распущенные волосы сестры.

— Уходите!

— Малышка прогоняет меня. Почему подлунный мир настолько жесток? — мужчина разочарованно взмахивает руками.

— Шут! — цедит сквозь зубы сестра. — Если бы отец…

— Послушай меня, девочка, — напускное веселье слетает с незваного гостя, словно шелуха с семечек. — Мне прекрасно понятно твое недовольство, но мои отношения с твоей матерью тебя не касаются. И лучше детям не совать очаровательный носик, куда не следует. Ты ведь знаешь Закон?

Харатэль отступает, закрывая меня собой, испуганно просит.

— Уйдите! Пожалуйста…

***

Ветер обвевал разгоряченное лицо долгожданной прохладой. От стволов деревьев, впитавших жар солнечных лучей, приятно пахло смолой. Прощаясь с уходящим днем, лениво раскачивались ветви с зеленым кружевом листвы. Небо выцветало, приобретая печальный бледно-фиолетовый оттенок. Вечерело.

Я несколько минут лежала, не шевелясь, бездумно вперив взгляд в теряющую краски высь. Наконец, собравшись с духом, попыталась приподняться. Жалобно застонала. Ой-ей. Голова разлетелась на тысячу кусочков. Кусочки сталкивались друг с другом и издавали противный раздражающий звон.

Жгло руки. Я перевела взгляд на них и ужаснулась: кожу от пальцев до запястий (а закатав рукав повыше, я убедилась, что до локтей) покрывали многочисленные гнойнички и язвочки. Хаос!

Хаос, вечный, нетленный! Временное помрачение рассудка, вызванное заклинанием, схлынуло, и я почувствовала, как меня бьет крупная дрожь от осознания произошедшего. Жрица, ты… ты не просто бестолочь! Ты дура! С полным отсутствием здравого смысла. Только такая безрассудная ослица, как ты, способна использовать сначала незнакомую магию крови, а затем влезть в собственную ауру. Бревнышко стоеросовое! Ума у тебя не больше, чем у соседней осины!