А что, если бы гадина в один прекрасный момент ожила — когда того менее всего ждали? Обследовали бы подземелье, шли бы спокойно назад — а тут безголовый свиномедведь оклемался, когти веером выставил — и снова на обидчиков!
— О, глядите, мой капитан! — послышался небывало изумлённый голос Мамедова. — Этого медведя кто-то до нас уже пытался свежевать!.. — горец уже в большинстве отсёк лишние части монстра и через искорёженную решётку заглянул на ту сторону прохода, закупоренную задней частью свиномедведя. Там и увидел давние следы от аккуратно спущенной с чудовища шкуры.
Суздальцев тоже их разглядел и укрепился во мнении о феноменальной живучести чудища. Когда-то свиномедведя уже побеждали. Даже шкуру сняли — но почему-то только до половины. А дальше… — дальше зверюга проснулась и жила припеваючи в поздемелье аж до сегодняшнего дня. И остальную часть шкуры содрать оказалось некому.
Вот он каков, неубитый медведь. Или — неубиваемый?
— Надо бы сжечь отсечённые части, — нахмурился Погодин, — и задние лапы отделить от туловища поскорее. На них ведь тоже коготки будь здоров!
— Согласен, — проронил Суздальцев.
— Займёмся, — ответствовал Шутов.
Словно какая-то сила после обеда выгнала на парадный двор перед Председательским домом почти всю мутантскую верхушку Березани — Закусило, Вертизада, высокопоставленных охранников — Дылду, Дерьмодава, Перебейноса, Кишкинаружу, четвероногого Свинтуса, да в довершение полноты представительства — всех троих немцев из «Хирургов через заборы».
И Горан. Да, Горан тоже зачем-то сюда вышел. И остался, чтобы понять, что же затевается.
Ну, вернее, он так себе объяснил причину, почему остался. А мог ли не остаться, да и какова подлинная причина — дело тёмное.
Будто случайно прогуливаясь, к Председательскому дому подошла группка из рядовых уважаемых сельчан. Среди последних Горан узнал Ванидло, Переползло, Кабысдоха с племянником и Хрыча. Каждый из них имел какие-то дела с Каспаром Вирхофом, наверное служили тайными информаторами, вот Горан Бегич их поневоле и запомнил.
А потом подошёл и давешний сторож из больничного барака. Сторож сильно хромал, ноги его не гнулись, на голове красовалась линялая балаклава, но никто на этого субъекта не обратил внимания, даже лица не повернул, пока он проходил через двор.
Вернее, внимание-то хромой сторож как раз привлёк, и даже весьма напряжённое. Но за ним следили в основном боковым зрением. И стояли во дворе, как ни в чём не бывало, только молча.
Сторож прошёл по средней линии двора, в упор глядя на мутантов справа и мутантов слева, которые старательно его не замечали. Дошагал до стены Председательского дома, развернулся, ощупывая взглядом всех и каждого. И с оглушительным звуком испортил воздух.
Звук послужил сигналом. Будто моментом истины.
— Ты, Пердун? — с испугом и недоумением в голосе воскликнул Закусило. И все другие тоже словно только что признали правителя Березани, вот и кинулись изъявлять почтение:
— О, Пердун, сколько зим…
— Не узнали тебя, Пердун, богатый будешь!
— Соскучились, надёжа ты наш…
Сторож больничного барака слушал славословия, чуть склонив голову в балаклаве и широко расставив несгибаемые конечности. Затем чему-то кивнул и сорвал с головы маску, причём открыл совершенно обычное и унылое в своей банальности мутантское лицо. Акт открытости.