— Новое место — новые имена?

Тетя Рема повернулась к ней и слегка округлила глаза.

— Иногда бывает, что дар может обернуться здоровенной занозой в ослиной заднице…

Да нет, хотела возразить Керри. Никакой это не дар.

Вот ее бедная мама всегда лежит в постели, зачастую в таком горе, что не может пошевелиться, рожая одного за другим младенцев не крупнее кукол из кукурузных початков и таких же неживых. И отец — совсем неплохой человек, когда трезвый. Но настолько другой, когда пьян.

Как будто виски, просачиваясь ему в мозг, распаляло там все тлеющие угли предательства — каждое падение цен на зерно, каждое унижение от торговца, который требовал наличные вместо бартера. Все это уносилось в его кровь и собиралось, как казалось Керри, в правой руке.

Так что Керри смолоду научилась слышать, когда походка отца становилась неровной — он спотыкался, поскальзывался. Различать малейшую запинку в речи.

Чтобы знать, когда надо хватать близнецов и бежать.

Так что нет. Это был не дар. Просто навык выживания, который она обрела не по доброй воле.

Не-Марко Бергамини открыл было рот, чтобы защитить себя и свое имя, которое она подвергла сомнению. Но потом поднял руку и коснулся своей кепки.

— Честь имею.

— Взаимно, — ответила Керри, и он отвернулся.

Она склонилась к тете и прошептала ей на ухо:

— Рема, а почему у него были рисунки Билтмора?

— Если б ты тут не обвиняла его в том, что он выдумал свое собственное имя, глядишь, он и сам бы тебе рассказал. — Но тут Рема вдруг уронила клубок. — Мы уж почти дома, а я напрочь забыла, что у меня есть.

Она развернула сверток из красной материи, и по всему вагону разнесся аромат запеченного окорока и корицы. Потом подняла большую банку, стоящую у нее в ногах, и отвинтила металлическую крышку.

— Пусть сладкое молоко и не охладилось, но не думаю, что оно свернулось, — мои ноги подсказывают, что пол у них тут вполне холодный. — Она засунула ножичек с широким лезвием в баночку поменьше, наполненную печеными яблоками. Вложив по куску ветчины в две булочки, она намазала каждый из них яблочным пюре и протянула близнецам. Потом сделала то же самое для репортера, а потом еще три, которые передала Керри, а та, в свою очередь, отдала два из них не-Марко Бергамини и его брату, который только проснулся.

Рема кивнула в сторону малыша.

— У бедняжки, небось, уж колики начались, сколько он уже путешествует.

— Он так голоден, что ему невесело, — транслировала Керри, и оба итальянца явно выдохнули с облегчением.