Оно и к лучшему, подумала Керри. Не хочу смотреть тебе в глаза. Слишком поздно для всех этих сожалений.

Наконец, она присела к шаткому столу, чтобы съесть кусок лепешки.

— А кто же, — внезапно спросила Талли, — на самом деле сделал то недоброе дело там на станции? — Она сжала губы, как будто у нее с языка пыталось сорваться слово убийство.

Джарси подтер лепешкой яблочное повидло.

— Похоже, они там судачат, не повесить ли это на нашего мистера Бергамини. Но это не он.

Талли присмотрелась к Керри.

— Почему твое лицо стоит так сморщено, как старая редька?

— Лицо стало, — поправила ее Керри.

— Ты всегда замечаешь больше, чем все другие. Как думаешь, кто схватил собаку? И зачем?

— Это мог быть тот, на кого никто даже подумать не может.

Талли нахмурилась.

— Там, в толпе, они судачили и говорили, что можно подумать на мистера Братчетта. Говорили, цветные слишком быстро злятся, и тогда…

— Талли МакГрегор. Братчетты наши соседи испокон веков. Всегда добры к нам, всегда готовы помочь. И ты не будешь слушать такие разговоры, ясно? Это злобные глупости, и я не желаю, чтобы моя сестра повторяла такое.

Талли сморщилась от резкого тона Керри. А Джарси, хлюпая, допил молоко из кружки и доел лепешку.

Керри начисто вытерла чугунную сковороду.

— Я собираюсь уйти на весь день в Эшвилл, искать работу. Раз все лето никто особо не следил за урожаем, мне надо найти работу за деньги. Пока меня не будет, делайте на огороде, что можете, пропалывайте и собирайте, а как только я вернусь, я к вам присоединюсь.

Джарси вскочил.

— Да там одних каштанов наупало, считай, по щиколотку.

— Нападало.

— Ага. Мы наберем их столько, что у тебя голова кругом пойдет.