Они находились во втором жилье высокого терема, выстроенного на подклети, этаже на третьем по привычному счету (вела туда длинная скрипучая лестница). Под ними был княжий двор, мощенный тесаными плашками в четверть бревна, а по соседству – еще постройки неясного назначения, сараи, амбары, лепившиеся друг к другу, а то соединенные меж собой переходами-галерейками. Амбары были крыты дранкой, а господские дома – тесом, или резными дощечками, уложенными наподобие черепицы, а кое-где – и дорогим медным листом. Здесь не было ярких красок: и бревенчатые стены, и мостовая, и тесовые крыши обесцветились от солнца и дождей, стали светло-серыми, словно серебряными, и блестящими, как рыбья чешуя.

Рыбой, кстати, и пованивало изрядно. А еще дымом, навозом, разогретой землей и почему-то тушеной капустой.

За крышами виднелась городская стена. Здоровенные бревна были вкопаны в землю в несколько рядов и плотно пригнаны друг к другу; промежутки были засыпаны землей же.

Далеко за стеной блестел на солнце мутный ленивый Волхов. У мостков сгрудились рыбацкие лодки. Поодаль стояли на воде тяжелые купеческие барки и еще какие-то длинные корабли опасного вида, с задранными носами. Оттуда же, с рыбной пристани, и тянуло тухлятиной.

Еще дальше, за рекой, лепились друг к другу русские торговые ряды и гостиные дворы иноземцев. А за гостиными дворами, на лучших местах, понастроены были ганзейские усадьбы – на высоких каменных фундаментах, огороженные частоколом с узкими прорезями-бойницами.

– Смотрите, парни, смотрите, – Борис Александрович выпил что-то, с удовольствием крякнул, закусил хлебцем. – Кр-репка новгородская сила… да. То место, где мы есть, называется детинец. Типа кремля. Стены какие, видите? Хоть из пушек стреляй – без толку.

– А почему он Новгород? – спросил Ник. – Был еще и Старгород?

Учитель ухмыльнулся добродушно.

– Ну да. А как же. Вон там, где Славенский конец, подальше от реки. Старое городище там было, на высоком месте. И сейчас вал виднеется, травой весь оброс. Игорь, помню, меня тоже все расспрашивал… а я тогда и не знал, что к чему. Теперь бы много мог рассказать, куда там нашим профессорам на историческом. Если бы повезло вернуться.

Конунг Ингвар мрачно поглядел на него, но ничего не сказал.

– Посторонись-ка, Филипп, – сказал Борис Александрович.

Он подвел Ингвара к раскрытому окну. Протянул руку, указал:

– Вон они. Три лодьи, видишь? Ждут своих снизу. Еще шесть должно с Ловати прийти. Но, надо думать, задержатся: долго стоять будут, после волока обшивку латать.

– Надо, чтоб задержались, – сказал Ингвар.

– Гнать не будем. Нам спешка ни к чему. Лучше троих, но уж с гарантией.

– Пойдут по Неве? Как думаешь? Или озерами?

– Ну а как иначе? Идут-то в Сигтуну[18]. Короткий путь мимо вас. Никуда не денутся.

– Вот и отлично, – сказал конунг. – Пусть тогда готовятся. Хотя дорога будет недолгой.

Они переглянулись и захохотали.

– Может, нам уйти? – обиженно спросил Филипп. Ему надоело слушать чужие недомолвки.