– Несомненно, это один из самых девственных лесов в Центральной Америке, – сказал он. – Значение этого места трудно переоценить. Впечатляющие руины, нетронутые джунгли – все это здесь есть. Я тридцать лет исследую американские дождевые леса, но никогда не видел такого собрания артефактов. И вероятно, уже не увижу».
Я спросил у него как у специалиста по сохранению дождевых лесов: что нужно сделать для сохранения долины?
– Консервация – это духовная практика, – сказал он. – Мы нашли одно из самых важных на земле мест, нетронутых человеком. Это место прежде было покинутым, но теперь все не так! Мы живем в мире, который сходит с ума в поисках ресурсов. Теперь любой может увидеть эту территорию благодаря сервису «Гугл планета Земля». Если не предпринять мер для его защиты, оно исчезнет. Все в мире уязвимо. Меня поражает, что оно до сих пор не разграблено.
– Так что нужно сделать? – спросил я. – Создать национальный парк?
– Эти края уже считаются биосферным заповедником. А где охрана? Беда в том, что люди объявляют территорию национальным парком и думают, что выиграли войну. Совсем нет. Это только первый шаг – одно сражение в длительной войне. Экспедиция полезна хотя бы тем, что вы привлекаете внимание к этому месту, и, возможно, его удастся спасти. В противном случае оно долго не протянет. Вы же видели порубки неподалеку. Еще несколько лет, и все исчезнет навсегда.
Той ночью опять шел дождь. Я удивился, увидев, что Дэйв Йодер собирает свои камеры и переносное освещение и укладывает в рюкзак. Он сказал, что недоволен своими фотографиями тайника. Проникавший туда дневной свет был слишком слабым. Он пойдет туда в темноте с Салли, чтобы «подкрасить артефакты искусственным светом». Это нелегкое дело: камера устанавливается на треноге, затвор открывается, и фотограф освещает объекты под разными углами, чтобы подчеркнуть определенные детали и создать атмосферу театральности и таинственности.
– Вы с ума сошли, – сказал я. – Идти туда в кромешной темноте, среди змей, под дождем, тонуть в грязи по самые яйца, взбираться по склону с тонной аппаратуры на спине? Вы себя угробите.
Дэйв лишь крякнул и скрылся в темноте. Луч его наголовной лампы некоторое время подпрыгивал, а потом исчез из вида. Я забрался в свою палатку, слушая дробь дождя и радуясь тому, что я всего лишь писатель.
Еще ночью дождь прекратился, и – наконец-то! – утро 24 февраля встретило нас великолепным рассветом. Солнечные лучи скользили по вершинам деревьев. Несколько гондурасских солдат сообщили, что видели петроглифы ниже по течению реки, в том месте, где она вытекает из долины через ущелье. Для их исследования послали отдельную группу. Крис Фишер и его команда решили воспользоваться хорошей погодой и продолжить наземное картографирование, тогда как Хуан Карлос надеялся закончить лидар-съемку тайника. Ну а наша группа, в которую входили я, Стив, Билл Бененсон, Алисия и Оскар, направилась вниз по реке.
Погода стояла великолепная. Я выстирал в реке свою грязную, заплесневелую одежду, снова надел ее, потом постоял на берегу в теплых солнечных лучах, поднимая руки и поворачиваясь в тщетных попытках высушить то, что было на мне. После проливного дождя, продолжавшегося столько ночей и дней, даже выстиранное белье пахло гнилью.
«Эй стар» с нами на борту взлетел с нашей посадочной площадки и приземлился на площадку гондурасских солдат. Вторая группа военных разбила лагерь близ места слияния рек; в качестве тента использовали брезент и пальмовые листы, землю устлали бамбуком. Это было единственное место, где мог сесть вертолет «Белл», так что солдаты помогали переправлять припасы вниз-вверх по реке и при необходимости могли усилить группу, разбившую лагерь выше по течению. На костре коптились ребра и две задние ноги оленя – приказ о прекращении охоты еще не был издан.
Мы двинулись вниз по реке, Стив в хлопчатобумажной шляпе шагал по воде, прихрамывая и опираясь на палку. Путешествие по этой волшебной реке стало одним из самых прекрасных и запоминающихся в моей жизни. Мы шли в основном по воде, стараясь избегать покрытых плотной растительностью насыпей, так как знали, что в них любят гнездиться змеи. (Ядовитых змей легче заметить в воде, к тому же они там реже встречаются.) Белые перистые облака плыли по чистому голубому небу. У слияния двух рек простиралось широкое, поросшее травой поле; наконец-то мы смогли осмотреться и оценить ландшафт. Впереди окружавший долину горный хребет образовывал арку, поросшую деревьями; река за местом слияния ее притоков делала резкий поворот и текла вдоль хребта, а потом резко поворачивала налево, врезалась в горы и текла по ущелью. Мы увидели деревья дождевого леса целиком – от вершины до комеля. Находясь в лесу, невозможно ни увидеть вершину дерева, ни получить представление о том, как оно выглядит и какая у него высота.
Мы пересекли поле, вошли в воду и двинулись по течению. Путь нам перекрыло упавшее поперек реки дерево, ветки которого торчали из воды. Ствол кишел раздражительными, зловредными красными муравьями, которые использовали его как мост. Медленно, с крайней осторожностью, чтобы не потревожить их, мы проползли через переплетение веток. Пока что нам везло – никто не подвергся нападению этих насекомых, что могло потребовать эвакуации и, возможно, даже госпитализации. Река делала широкий поворот, следуя очертаниям горного хребта, и стекала по крутому каменистому склону, который порос деревьями, нависшими над потоком. С деревьев свисали лиановые пологи и воздушные корни, которые полоскались в реке. Вода была кристально чистой, пока мы не ступали на дно – тогда в ней расцветали коричневато-красные непрозрачные облака ила. Кое-где река сужалась, и течение становилось слишком сильным, чтобы идти вброд. Тогда мы поднимались на берег и следовали за гондурасскими солдатами, которые расчищали для нас дорогу с помощью мачете, умело работая ими. Металл издавал разные звуки, в зависимости от того, какое растение попадало под лезвие, – «пинг», «тик», «бум», «хрясь».
Как всегда, мы не видели, куда ставим ноги, и постоянно опасались встречи со змеей. Одну мы и в самом деле увидели: красивую коралловую змею, ярко раскрашенную в красный, желтый и черный цвета, которая проползла в траве. При укусе она впрыскивает в жертву мощный нейротоксин, но, в отличие от копьеголовой, не агрессивна и не любит бросаться в атаку.
Несколько раз нам пришлось перебираться через пороги; солдаты в этих местах сцепляли руки, образуя живой мост, а мы шли по воде, изо всех сил цепляясь за них. Подойдя к ущелью, мы увидели первый признак того, что когда-то в долине обитали люди, – жалкую рощицу диких банановых деревьев. Банановые деревья не являются эндемиком – их завезли в Центральную Америку испанцы. Эта рощица была единственным свидетельством того, что люди обитали в долине и после испанского завоевания.
Мы подошли к ущелью: два лесистых склона сходились, образуя V-образный проток. Река совершала поворот на девяносто градусов в головокружительно красивом месте: вместо густых зарослей цветов – отлогий берег и сочный луг. Журчащая река текла, изгибаясь, по круглым камням и водопадом срывалась с базальтового уступа. На мелководье вдоль основного потока росли массивные кроваво-красные водные цветы.
За поворотом река текла вдоль ущелья, прямая, как шоссе, став быстрее и глубже: она перекатывалась через камни и упавшие деревья, омывала песчаные отмели, сверкала на солнце. Гигантские деревья дождевого леса с обеих сторон клонились к ней, образуя подобие огромной пещеры, в которой гулко отдавались крики попугаев, кваканье лягушек, стрекот насекомых. Приторный аромат джунглей уступил место чистому запаху воды.
Большинство из нас остановились перед входом в ущелье. Стив растянулся на плоском камне у края реки, пытаясь обсохнуть на неярком солнце и отдохнуть, чтобы не перетруждать больную ногу. Оскар срезал несколько больших листьев, положил их на землю и прилег на импровизированную постель, желая немного вздремнуть. Я решил идти дальше, вместе с Беном Бененсоном, тремя солдатами и съемочной группой, чтобы посмотреть на петроглифы.
За входом в ущелье река стала коварнее; временами мы погружались в воду по пояс, натыкались на невидимые камни и затонувшие ветки, проваливались в рытвины. Иногда путь перегораживали гигантские деревья, упавшие поперек реки и поросшие мхом. Если течение становилось слишком сильным, мы выбирались на берег. Вдоль реки проходила едва заметная звериная тропа, на которой солдаты распознали фекалии тапира и ягуара. Здесь река, быстро текущая между скал, с нависающими над ней деревьями, делалась более темной, таинственной, навевающей тревогу. Из воды там и сям торчали валуны, встречались перекаты. Петроглифов мы так и не нашли: солдаты полагали, что вода, поднявшись, скрыла скальные рисунки. Мы повернули назад, когда глубина реки резко увеличилась, а стены ущелья стали слишком крутыми, чтобы двигаться дальше. Несколько раз я опасался, что кого-нибудь из нас унесет течением.
И в самом деле, один раз Билла чуть не подхватил поток, когда мы шли по глубоководному участку внутри ущелья. Стив спас его, выставив ногу, за которую Билл ухватился как за якорь. Когда мы добрались до места, Стив печально показал мне свой айфон, корпус которого сильно разогрелся. Он уронил его в воду, а порт зарядного устройства не был полностью заткнут. В результате аккумулятор сгорел, и Стив потерял все фотографии из экспедиции, к которой он готовился двадцать лет. (Он целый год пытался восстановить снимки вместе со специалистами из «Эппл», но тщетно.)