— Прибываем на место, почтенный. Вас ждут на палубе.

Ну, ждут и ждут, я бы послал, но идти надо, да и торчать в этой каморке грустно. Так что встал и пошёл, и дошёл до палубы. Щука уже была не притоплена, а вокруг неё, точнее, на берегах, простирался новый для меня пейзаж. А именно — степь, хотя по берегу рос всякий тростник и прочая осока. Но за ними — относительно ровное поле, с редкими, приземистыми деревьями. У реки что-то зеленело, но на удалении от неё — коричневая, высохшая трава. В принципе, учитывая, что вот-вот начнется сезон дождей — наверно, и правильный пейзаж.

А на полу корабля копошились и подпрыгивали два десятка людей. Десяток ратников, с сильным (судя по ощущениям — могучим) одарённым, что-то кислотно-разъедающе-разделяющее в стихиях. Вид у типа был мрачным и кислым, видимо, отражая внутренний мир, наполненный соответствующим элементалем. Ратники без доспехов, но как и стоящая рядом Лидари — с шашками и пистолями-пищалями. А ещё десяток был явными грузчиками: простая одежда, да стояли парочками у пятёрки довольно внушительных и, как по мне, технологичных телег. Уже гружёных, с грузом, покрытым мешковиной, очень небольшим относительно размеров телеги.

Кивнул я всей этой компании, пошёл проверять аркубулюса: вполне цел, работоспособен, приветствовал моё приближение поднятием и выковыриванием когтей из палубы. Так что взобрался я на железного медведя и стал оглядывать округу.

Щука, тем временем, заплывала в какую-то заводь у берега, заплыла, и грузчики выдвинули мостик, смявший тростник и осоку на берегу. Ну а я присматривался и причувствовался, установив: в реке какая-то живность копошится, но не особо опасная. На берегу — вообще только какие-то насекомые, в пределах чувствительности. Правда, на горизонте, поднимая клубы пыли, проскакало какое-то стадо козлов (не Лидари — у этих рога отражают внутреннюю суть, а на горизонте были козлы с внешними рогами).

— Видом, иди впереди, проверяй, — выдала Лидари.

— Куда — впереди? — резонно уточнил я. — Я, куда тебе надо — не знаю.

— Рядом пойду, укажу путь, — сообщила она.

И по мостику сначала спустилась наша парочка — Лидари топала рядом с аркубулюсом. Потом спустились телеги, причём один носильщик в неё «впрягался», а второй — подталкивал. А я окончательно убедился, что везут эти телеги золото. Просто нечему больше быть таким тяжёлым, небольшим по объёму.

Ну а после спустились и ратники. Продралась вся эта компания через камыши, построилась и выдвинулась вглубь степи. Сама же степь была практически безжизненной. Точнее так: жизнь да и навь в ней водилась. Но было её гораздо меньше, чем в джунглях, а на наш караван они реагировали разбегаясь и не приближаясь. При этом, после получаса движения, стало чертовски жарко, пожарче, чем в джунглях, хотя и с гораздо меньшей влажностью. Но я активировал охлаждающие артефакты на полную, Лидари — не особо от жары страдала. Ратникам и грузчикам приходилось тяжелее, но не пищали. И хорошо, что мы двигали с Лидари впереди: подозреваю, это не только и не столько «дозор», сколько забота об обонянии владетелей. Разок нас нагнал порыв ветра сзади, так я чуть аркубулюса вскачь не пустил, от богатства доносящегося «аромата».

Через пару часов марша Лидари свернула к здоровенной и раскидистой (хотя и относительно невысокой, не больше пары метров) баобаине. Я причувствовался и почуял на ветвях не меньше десятка зверей и двух навей. Нави были какими-то птицами-падальщиками, а зверьё — чем-то кошачьим. Положил руку на кобуру, думал предупредить Лидариху, но она ловким движением сдёрнула пищаль со спины и практически залпом выпустила три пули, приправив их несколькими духами-заклинаниями. Ни в кого не попала толком, но, похоже, не целилась: именно отгоняла. Вполне успешно, кстати: относительно небольшие ягуары или пумы ссыпались с веток и, противно крича, потелепались в степь. И пара здоровенных, не меньше пары метров в размахе крыльев, грифов-навов молча и горделиво взлетели в небо.

А караван встал на отдых. Наши вонючки посменно обмазались какими-то камнями (именно так, пористые серые булыжники), став не такими вонючками. Вбили в баобабину металлическую трубу, из которой ощутимой струйкой потёк древесный сок, что объяснило отсутствие воды в поклаже. Ну и расположились на отдых, перекусывая вяленым мясом и пахлавой из сухпаёв ратников. Кстати, ни разговоров, ничего такого: развалились в теньке, пьют-жрут молча. Ну да и хрен с ними, профессионалы, едрить их в дышло.

Отдохнули так с час и выдвинулись. И двигались до сумерек, без каких бы то ни было происшествий, разве что скучно. И жарко: амулеты у меня «выдохлись». Хотя уже вечерело и могло бы быть гораздо хуже, успокаивал я себя, стараясь не вываливать язык на плечо.

В сумерках расположились под баобабом, аналогичным «днёвочному». Ратники засуетились, раскладывая артефакты, по веткам отстрелялись, после чего и на самом дереве разместили что-то защитно-сигнальное. Ну а я перекусил и завалился на подстилку, спать. Говорить со мной никто толком не говорил, нави в округе не копошилось и не подпрыгивало, так что делать было больше нечего. Ну а случится что — разбудят. В крайнем случае своим похрустыванием на зубах хищной пакости, тут главное — чтобы не я хрустел.

Правда, разбудил меня в ночи глухой не аппетитный хруст ратников на зубах. И даже не их слова или что-то такое. Разбудил меня Потап, ворчливо и недовольно, но всё же передавая мыслеобраз-ощущение.

— ПА-А-А-АДЬЁМ!!! — гаркнул я, не без злорадства делясь с окружающими радостью побудки.

— Какого… — начала было спросонья возмущаться Лидариха.

— Такого, — оскалился я. — Навь, десятки, — указал я направление, — движется к нам, слабые, но много.

— Точно, видом?

— Приблизительно, — хмыкнул я. — Эта степь мёртвая, тут любое живое или любую навь за пару вёрст почуять — не велика проблема.