Ради меня она предстает такой, какой была перед загрузкой, – молодой женщиной лет сорока. Эбби обводит взглядом мое захламленное пространство и хмурится: имитации книг, мебели, полосатые стены, пятнистый потолок, из окна открывается цифровая композиция из Сан-Франциско двадцать первого века, моего родного города, и всех тех городов, в которых я хотела побывать, еще когда у меня было тело, но так и не сподобилась.
– Эту программу я запускаю не всегда, – виновато говорю я.
Текущая тенденция процесса, изображающего дом, – чистая, минималистическая, математически абстрактная: правильные многогранники, классические тела вращения на основе конусов, конечные поля, симметричные группы. Предпочтительно использовать не больше четырех измерений, а кое-кто выступает за жизнь на плоскости. Процесс, с таким высоким разрешением изображающий аналоговый мир, снисходительно считается расточительной тратой вычислительных мощностей.
Но я ничего не могу с собой поделать. Несмотря на то что в цифровом виде я прожила значительно дольше, чем во плоти, я по-прежнему предпочитаю модель мира, состоящего из атомов, цифровой реальности.
Чтобы успокоить дочь, я переключаю окно на изображение, поступающее в реальном времени с одного из орбитальных спутников. Появляются джунгли в устье реки – вероятно, там, где когда-то находился Шанхай. Буйная растительность покрывает похожие на скелеты останки небоскребов, на берегу огромные стаи морских птиц, время от времени из воды выпрыгивают стайки дельфинов, описывающих в воздухе грациозные дуги и изящно ныряющих обратно в воду.
Свыше трехсот миллиардов человеческих сознаний населяют в настоящее время эту планету, размещенные в тысячах центров данных, которые все вместе занимают пространства меньше, чем Манхэттен. Земля вернулась в прежнее дикое состояние, если не считать немногочисленных стойких упрямцев, по-прежнему живущих во плоти в уединенных поселениях.
– На самом деле, не очень хорошо, когда ты тратишь на себя такие вычислительные мощности, – говорит Эбби. – Мое заявление отвергли.
Она имеет в виду заявление с просьбой завести еще одного ребенка.
– На мой взгляд, двух тысяч шестисот двадцати пяти детей более чем достаточно, – говорю я. – По-моему, всех их я так и не знаю. – Я даже не знаю, как произносить математические формулы, которые предпочитают использовать в качестве имен уроженцы цифровой вселенной.
– Приближается новое голосование, – говорит Эбби. – Нам понадобится вся доступная помощь.
– Даже не все те дети, что есть у тебя сейчас, голосуют так же, как ты, – замечаю я.
– Попробовать все равно стоит, – говорит Эбби. – Планета принадлежит всем живущим на ней существам, а не только нам.
Моя дочь, как и многие другие, считает, что величайшее достижение человечества, возвращение Земли обратно Природе, находится под угрозой. Наши сознания (особенно те, которые были загружены из стран, где всеобщая доступность бессмертия была достигнута значительно позднее) считают несправедливым то, что те, кто колонизовал цифровое пространство первым, имеют больше веса в определении того, в каком направлении должно двигаться человечество. Им хотелось бы снова расширить человеческое присутствие и понастроить новых центров данных.
– Почему ты так любишь дикую природу, если даже не живешь в ней? – спрашиваю я.
– Наш моральный долг в том, чтобы быть хранителями Земли, – отвечает Эбби. – Она едва начинает залечиваться от тех ужасных ран, что мы ей нанесли. Мы обязаны сохранить ее такой, какой она должна быть.
Я не собираюсь указывать ей на то, что, на мой взгляд, это очень смахивает на противопоставление Человека и Природы. Я не напоминаю про ушедшие под воду континенты, извержения вулканов, горные пики и долины, сложившиеся на протяжении миллионов лет, надвигающиеся и отступающие ледяные шапки, про несчетное количество живых видов, возникнувших и исчезнувших. Почему мы цепляемся за одно (вот это самое) мгновение как за нечто естественное, что нужно ценить превыше всего остального?
Некоторые моральные дилеммы неразрешимы.
Тем временем все считают, что решение заключается в том, чтобы иметь больше детей, и тогда можно будет задавить противную сторону количеством голосов. Отсюда суровые тяжбы противоборствующих группировок за право завести детей, выделить для них драгоценные вычислительные мощности.
Но как отнесутся к нашим противостояниям наши дети? Будет ли несправедливость задевать их так же сильно? Рожденные in silico[97], отвернутся ли они от физического мира, от обладания телом, или, напротив, устремятся к нему с невиданной силой? У каждого поколения есть свои сокровенные устремления и то, что его нисколько не интересует.
Когда-то я думала, что Сингулярность решит все наши проблемы. Как выясняется, это лишь хитрая