Кто-то перебирает струны, сплетающие воедино ткань космоса, посылая последовательность импульсов по каждой нити паутины Индры, что соединяют взрыв самой далекой сверхновой с колебаниями самого близкого кварка.

Галактика вибрирует посланиями на языках известных, забытых и еще не изобретенных. Я выделяю одну фразу.

«Приходи в центр Галактики. Пришло время воссоединения».

Я осторожно приказываю интеллекту, управляющему дисками, из которых состоит Рой Дайсона, сместиться подобно элеронам старинного самолета. Диски расходятся, словно трескаются оболочки в мозге-матрешке, открывая дорогу вылупляющейся новой форме жизни.

Постепенно статичные конструкции отходят с одной стороны солнца и принимают конфигурацию двигателя Шкадова[102]. Во Вселенной открывается одинокий глаз, испускающий яркий луч света.

И неуравновешенность солнечного излучения начинает медленно двигать звезду, увлекая вместе с ней зеркала-оболочки. Мы направляемся к центру галактики, движимые столбом ослепительного света.

Не все населенные человечеством миры откликнутся на призыв. Обитатели многих планет решили, что достаточно исследовать математические вселенные бесконечно глубокой виртуальной реальности, вести в своей замкнутой скорлупе образ жизни, требующий минимального потребления энергии.

Кто-то, подобно моей дочери Эбби, предпочтет оставить свои цветущие, полные жизни планеты на месте, словно оазисы в бесконечной пустыне космического пространства. Другие будут искать убежища на окраине галактики, где более прохладный климат позволит осуществлять более эффективные вычисления. Ну а кто-то, вернув древнее удовольствие жить во плоти, поспешит разыгрывать космические драмы покорения и исследований.

Но многие придут.

Я мысленно представляю, как тысячи, сотни тысяч звезд движутся к центру галактики. Одни окружены космическими станциями, заполненными людьми, по-прежнему внешне похожими на людей. Вокруг других кружатся по орбите машины, сохранившие лишь самые смутные воспоминания о своем первозданном виде. Кто-то притащит с собой планеты, населенные существами из нашего далекого прошлого или такими созданиями, которых я никогда не видела. Кто-то захватит с собой гостей, инопланетян, не связанных с нашей историей, которых тем не менее интересует самовоспроизводящийся феномен с низкой энтропией, называющий себя человечеством.

Я воображаю, как поколения детей в бесчисленных мирах смотрят на ночное небо и видят, как перемещаются и видоизменяются созвездия, как меняют свое взаимное расположение звезды, оставляя за собой в эфире инверсионные следы.

Я закрываю глаза. Путешествие займет много времени. Можно немного отдохнуть.

ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ МНОГО ВРЕМЕНИ СПУСТЯ

Широкая лужайка простирается передо мной почти до самого золотистого прибоя, отделенная от него лишь узкой бурой полосой пляжа. Клонящееся к закату солнце еще яркое и теплое, ветерок нежно ласкает мне руки и лицо.

– Мия!

Оглянувшись, я вижу маму, идущую по лужайке, ее длинные черные волосы струятся по ветру, словно хвосты воздушного змея. Мама заключает меня в объятия, прижимая мое лицо к своему. От нее пахнет сиянием новых звезд, рожденных в угольках сверхновой; они похожи на только что родившиеся кометы, вылетающие из первозданной туманности.

– Извини, что опоздала, – говорит мама, и голос ее приглушен моей щекой.

– Все в порядке, – отвечаю я, и это действительно так. Я целую маму.

– Сегодня самая подходящая погода, чтобы запустить воздушного змея, – предлагает мама.

Мы поднимаем взгляд на солнце.