Встал, прошелся по кабинету. Задумался у карты, висевшей на стене. На ней была изображена не только Испания — вся Европа.

— Дуче и фюрер посылают сюда свои войска и своих генералов не только для того, чтобы поддержать собрата по фашизму. На одном из захваченных итальянских танков было написано: «Мадрид — Париж — Москва». Пока, надо думать, это самодеятельность самих легионеров. Но дух и цели фашизма они уловили точно. Для Гитлера и Муссолини Испания — большой полигон, а война против республики — репетиция... — Он снова замолчал, глядя на карту. Потом неожиданно спросил: — Соскучился по дому?

— Очень! — вырвалось у Андрея. Тут же он добавил: — Нет, вы не подумайте... И скучать некогда.

— А как с испанским? Выучил?

— Салуд! Альто! Аделанте! Фуэго! Бурро!..

— Успехи налицо... А что такое — «бурро»?

— Осел, — улыбнулся Андрей. — Это у меня один парень всегда так ругается. Рафаэль, крестьянин-батрак.

— Бурро, говоришь? — Ян Карлович тоже посмеялся. — А как переводчица?

— Молодцом! Надежный товарищ! — с неожиданной горячностью воскликнул Андрей.

— Вот как? — с интересом посмотрел на него Берзин.

— Вы не подумайте...

— А почему — не подумать? Дело молодое. И я сам знаю: молодец она и хороший товарищ. Но смотри береги ее!

Он снова взял в руку авиационные часы. Поднес к уху:

— Идут. Ишь ты... — Сверил со своими. — Точно идут.

Лицо его помрачнело. Берзин смотрел отсутствующим взглядом поверх головы Андрея. «Наверное, думает о тех ребятах. О наших летчиках...» Андрей решил, что время его исчерпано. Поднялся:

— Разрешите идти?

— Подожди. С тобой хотел познакомиться Илья Григорьевич. Да вот почему-то запаздывает.

Андрей удивился:

— Я же со Стариновым...

— Не Старинов, а его тезка, — перебил Берзин. — Илья Григорьевич Эренбург. Он здесь корреспондентом «Известий». Хочет побеседовать. Но если попросит взять на задание — запрещаю.