— Не согласен! — неожиданно вмешался в его распоряжения Радмилович. — Фашисты, так их растак, захватят пушку!

— Здесь командую я.

— Не сделаешь по-моему, з богом, драги приятели! — Серб повернулся и пошел прочь.

Андрею было не до него: цепи франкистов приближались. Впереди ползли зеленые, похожие на навозных жуков, итальянские танкетки.

— Фуэго! — подал команду командир орудия.

Недолет.

— Фуэго!

Снова снаряд разорвался впереди цепи.

— Фуэго!

Танкетка клюнула носом, потом завертелась на месте. Из нее заструился белый дым.

— Фуэго!..

Ударили пулеметы. Бойцы стали ввинчивать запалы в гранаты.

В разгар боя возвратился Радмилович.

— Дьявол с ней, с пушкой! Где мои гранаты? — Сгреб гранаты и, не кланяясь пулям, зашагал к окопу.

В ночь на шестое февраля мятежники прорвали фронт в нескольких местах. Бригада, потеряв почти половину состава, отступила. К вечеру того же дня противник занял высоты под Малагой. По городу начали бить пушки.

— Команданте, — явился к Андрею Хулиан, — разреши мне взорвать мост на Кадисской дороге.

Андрей знал этот мост. Еще два дня назад он находился в глубине обороны республиканцев. При отступлении уничтожить его не успели. Перекинутый над неглубоким оврагом, мост не имел большого значения, уничтожение его лишь ненадолго задержит обозы противника — основные силы франкистов уже подтянуты. Так Андрей и объяснил докеру. Хулиан покачал головой:

— Не понимаешь. Мы — андалузцы. Мой отец и мой дед родились здесь, на море, под Эстепоной. Я родился и вырос в Малаге, в порту... — Андрей еще ни разу не слышал от Хулиана так много слов. Докер не умолкал: — У меня здесь жена и пятеро детей, и еще троих мадридских мальчишек жена взяла. — Он пожевал губами сигару, подождал, пока Хозефа переведет, и, показав на стоявших в стороне бойцов его группы, сказал: — Я и они отсюда не уйдем. Мы все — докеры из этого порта.

Андрей попытался переубедить:

— Взрывать мост нет смысла: противник легко обойдет его и слева, и справа. Даже если взорвете — быстро восстановит.