Глядя извне, подход можно воспринять как некое толкование человека – как Вот-Тут-бытия. И все же уже само это толкование удается только в проекте человека как Вот-Тут-бытия.

Вот-Тут-бытие существенно в «понимании бытия» – то есть, опять-таки, как проект-проекция бытия на свою истину («время»), причем эта истина не нуждается в том, чтобы, как таковая, иметься быть в уже наличном знании.

Как всегда – в «Бытии и времени» о человеке ставится вопрос, идя от истины бытия – и только так. Это вопрошание полностью принадлежит к вы-рас-спрашиванию наиболее достойного вы-рас-спрашивания сомнительнейшего – но как тогда все обстоит с этим – с пра-бытием?

Основное познание – существенно преобразовалось в Что и Как; бытие – это не что-то остаточное какого-то пустейшего наивсеобщего, которое затем заполняется-восполняется категориально, не «довесок», который – как «идея» – еще допускается в приказном порядке, но: бытие без-дно-основы как со-бытие.

Потому «Бытие и время»

1. ни какая-то разновидность «антропологии» (человек как таковой посреди суще-бытующего – будь то как некое суще-бытующее среди прочих, будь то как связующее средство)

2. ни какая-то разновидность «метафизики» (бытие как суще-бытность, примысливаемая к суще-бытующему).

Поэтому и «Бытие и время» – которое может быть только одним вынужденным путем наряду с возможными иными – неизбежно должно было изъять себя в качестве «метафизики» и «антропологии», и даже в прохождении через них с их помощью поначалу сделать себя «понятным», то есть устранить все возможные и напрашивающиеся недоразумения. Во всяком случае, все это нигде не выступает в качестве основы и опоры и не играет ведущей роли (ср. 61. Антропоморизм).

Решающее открытие-прозрение: то, что бытие в своей истине никогда не может быть извлечено из суще-бытующего: что есть следствие этого? Необходимость отважиться на в-прыжок в его сущность из первого просвета самого пра-бытия.