Мист мог забыть. Мист и поесть забывал, что уж говорить о ногтях. Скорее всего, он никогда и не стриг ногти. Но ногти были ровными, гладкими и чистыми. Боялись хозяина и стриглись сами. Иначе этот феномен Рэй объяснить не мог.
Зато флотская униформа не боялась. Темно-зеленый комбинезон, который в принципе не мнется, ткань такая, висел на Мисте бесформенным мятым мешком и топорщился на остром плече — том, что всегда было выше. И сам Мист сейчас был особенно помятым — под стать форме, а из-за мешков под глазами казался старше — накинул пяток лет за ночь.
От Кима, которого Рэй знал до Вторжения, не осталось ничего. Перед ним сидел очень уставший, иссушенный, едва живой человек с сухим мертвым взглядом.
— Нашел данные по новому ребенку? — спросил он наконец.
— Ищу. Трудно определить, откуда взялся ребенок, у которого нет ни имени, ни фамилии, а есть приблизительный возраст. И кличка собачья. А Чернофф ничего не говорит.
— Беседу вел в дружеском тоне?
— Предлагаешь надавить? — уточнил Рэй.
Мист задумался, качнул головой.
— Нет, не предлагаю. Давай своими силами. Этого ребенка кто-то ищет. Найди, кто. Проследи по своим каналам маршруты кораблей контрабандистов. Проверь все остановки, где его могли подобрать. Мальчик назвал имя, не свое, как мы понимаем, но имя. Мэй. Это слово что-то значит для него. Может, месяц… Май, а? С него можно начать. Ты ведь даже не начинал, верно? Даже не пытался искать?
Да, Рэй не начинал искать, потому что Мист, узнав о Мэе, бросил задумчиво: «узнай, откуда» и переключился на другую задачу. Но он-то был многозадачным, а Рэй-то — нет. Рэй расставлял приоритеты, у Миста приоритетом было всё, о чем он говорит.
— Чего ты привязался к нему, Ким? — спросил Рэй. — Ребенок сбежал откуда-то, спрятавшись на корабле контрабандистов. Думаешь, от сладкой жизни?
— Не понимаю, почему я должен об этом думать, — холодно сообщил Мист. — Мне есть, о чем думать. Много о чем есть думать. Ребенок — не моя проблема. И я не хочу, чтобы он становился моей проблемой. Потому еще раз, дорогой, очень прошу тебя: выясни, чья она.
— Да кому он здесь мешает?
— Мне, — ответил Мист и уставился в глаза, включаясь. — Нам. Вместо того, чтоб сосредоточиться на работе, мы отвлекаемся на группу детей, которые взрывоопасны во всех смыслах этого слова. Я пытаюсь избавиться от них, но не успеваю. Как тараканы, честное слово…
Он откинулся на спинку стула и яростно потер переносицу. Он всегда так делал, когда нервничал. Нервничал он часто, потому глаза у него были красными постоянно.
— Это ты так мозг массажируешь? — предположил Рэй. Мист оторвал руку от лица, уставился на Рэя убийственным взглядом и душераздирающе вздохнул.
— Найди информацию, — сказал он. — Ты ведь не знаешь, не сходит ли где-то с ума убитая горем мать. Не плачут ли по нему братья-сестры. А может, щеночек где-то без него помирает, а? Помоги щеночку, Рэй.
Мист смотрел пристально, холодно и равнодушно. Он даже когда шутил, не менял ни взгляда, ни интонации.
Рэй тоскливо уставился перед собой, уперся взглядом в стену. В единственную, на которой экран был не включен. Мист покосился на него и сказал:
— Да. Сейчас и кино покажу.