— На вечёрке все вместе сидели — и ничего, — несколько раздосадованно заметил Нарок.

— Так то ж вечёрка, — сказала Тиша, глядя на него жалостливо, словно на неразумного младенца.

Между тем Добрыня показался из дверей кабака с гусём*** самобульки и кружками в руках. Зуй с Торвин уже ждали его возле изгороди. Однако стоило им усесться и разлить поило, какой-то медведеобразный мужик подгрёб к Добрыне и радостно прогудел:

— О, Добрынюшка! Каким ветром? Всё торгуешь?

— А куда ж деваться? Семейство-то кушать просит, — живо откликнулся Добрыня, — Храни тя Маэль, Груздь. Подсаживайся, что ли, к нам.

Мужичище по имени Груздь тут же прикатил себе чурбачок и устроился между Добрыней и Зуем.

— Ну, ваше здоровье!

И все четверо хорошенько приложились к своим кружкам. Добрыня крякнул от удовольствия и поманил к себе рукой одну из девок:

— Ну-ка, подь сюда, славница. С чем у тебя блины?

— С яблоками.

— Давай парочку.

— Мне тож, — сквозь густую бороду прогудел Груздь. Добрыня, не чинясь, заплатил за обоих. — Так что, Добрыня, на Тропе-то спокойно?

— Так себе. Кролики на переправе шалят, Зуй вон стрелу в плечо поймал. Но мы, однако, просунулись без потерь.

— А… Это… Малёк Крольчонок с утреца сюда заходил. Пить не пил, но болтал всяко… Ты, Зуй, смотри за своей младшей в оба глаза. Понял?

Зуй покивал.

— Тогда вздрогнем.

И все снова отхлебнули самобульки.

— Ну а что, — спросил Груздь у Торвин, хитро прищурив глаз, — Совсем мужики в Приоградье перевелись, раз тётки уже по Тропе с копьём шастают?

— Я, уважаемый, не шастаю, а служу, — ответила Торвин, наполняя свою кружку, — А с копьём у нас ходит тот, кто знает, с какого конца за него берутся, и без разницы, что в штанах.

— Это зря. Мужик завсегда сильнее тётки, хоть с копьём, хоть без, — и, отсалютовав поморийке кружкой, Груздь сделал могучий глоток. Торвин незамедлительно последовала его примеру.