— Да так. Интересно стало, услышите или нет. А этот, — Малёк смущённо кивнул в сторону Торвин, — сразу давай за лук хвататься…

— Обычно я не разговариваю с теми, кто подкрадывается в потёмках, — недружелюбно сообщила Торвин, — Но с тобой девка. Пусть тоже выходит.

В кустах снова зашуршало. К костру, действительно, подошла девушка в тёмном платке. Приветливо улыбаясь, она поклонилась Торвин:

— Прости нас, уважаемый, мы с братом не хотели ничего дурного, — и так же почтительно она поклонилась сидящим у костра Омеле с Тишей, — Вечёрка у нас тут нынче, в Кроличьей норе. Пойдёмте к нам, славницы, ежели отец ваш не против.

К удивлению Нарока, дядька Зуй отнёсся к этому подозрительному приглашению на редкость благосклонно.

— А ступайте, позабавьтесь, — сказал он дочкам, — Чего вам со стариками сидеть.

— Благодарствую, — сказала Омела, — Мы с сестрой враз соберёмся.

Девушки живо свернули своё рукоделие, закинули котомки за плечи и радостно потопали с незнакомой девчонкой куда-то в темень и непролазные кусты. А парень, прежде чем последовать за ними, молча поклонился всем сидящим у костра, и напоследок смерил многозначительным взглядом сперва Вольника, а затем и молодого патрульного.

Едва шаги девушек и Малька затихли, Вольник подскочил со своего места, сияя, как медный таз.

— Ыиииих! — воскликнул он, — Вечёрочка! Нарок, айда собираться!

— А действительно, Торвин, — спокойно сказал дядька Зуй, — Не отпустишь ли парня на чуток погулять? Дело-то молодое…

— Так нас же, вроде, не звали, — растерянно захлопал глазами Нарок.

— Эх ты, чудо загридинское, — сказал Вольник доверительно, вынимая у него из рук конскую щётку, — Ты что, девка, что ли, чтобы тебя зазывать? Парни должны такое нюхом чуять и сами сбегаться. Понял? Эй, дядь Добрыня, можно я у тебя из короба бусин гребану?

— Шиш тебе, чучело! — возмутился Добрыня, — Так ступай. Может, хоть со стороны посмотришь, как приличные люди себя держат.

— Не, так — неинтересно, — помотал головой Вольник, — Без гостинцев с девчатами не пообжимаешься!

Добрыня только вздохнул, возведя глаза к небу. Но короб с девичьими гостинцами на всякий случай задвинул себе под ноги.

Заручившись согласием Торвин, Нарок стал собираться на вечёрку. Он провёл пару раз гребнем по волосам, выудил из седельной сумки сменную рубаху, задумчиво потёр ладонью щетину на щеке…

— Не о том беспокоишься, и так красавец. Пойдём лучше гостинцы для девок добывать, — заявил Вольник, и, ухватив его за руку, поволок куда-то через кусты.

Очень скоро они вышли в то самое место, где недавно поили коней — на пологий, заросший камышами берег Ночь-реки. Нарок подумал сперва, что Вольник просто хочет смыть с себя пыль и пот, прежде чем идти в гости, но тот полез в воду совсем за другим. Быстро скинув с себя всю одежду, он сунул её Нароку в руки, дал ему заодно свёрнутый фунтиком лист кувшинки, велел держать крепко, а сам принялся нырять. Раз за разом он доставал со дна какие-то мелкие камешки, просматривал их, отмывал водой в горсти. Потом оставшееся складывал к Нароку в лист и снова лез в воду… Между тем в тучах приоткрылось окошко, в него выглянул любопытный круглый глаз Девы Луны. В его свете Нарок рассмотрел повнимательнее содержимое листа — и даже присвистнул от удивления: в фунтике уже лежали восемь чистых, прозрачных камней из тех, что на его родине называют княжьим камнем, а здесь, в лесу кличут этловой слезой. А ещё — целая горсть других красивых камешков, синих, розовых, фиолетовых…

— Послушай, как ты это делаешь? — спросил он у Вольника, когда тот очередной раз подошёл, чтобы выгрузить свою добычу.