Собственно, по этим симптомам диагноз угадывался сразу. Как лечить венерическую болезнь без антибиотиков я не знал. Баженка же дело пропащим не считал. Он послал за травницей и велел греть воду и готовить лохань.
Старый Колобов сыну совершенно не сочувствовал.
— Господь посылает наказанье за грехи твои, — наставительно выговаривал он великовозрастному отпрыску. — Мало тебе дворовых девок-холопок, да вдовиц посадских, так ещё и к гулящим бабёнкам ходить повадился. Вот и получил ты воздаяние за блуд окаянный.
— Я ж по дурному интересу, с любопытства, — стонал двадцатилетний здоровяк. — Про них сотоварищи такое сказывали, самому разузнать захотелось.
— Вот теперь узнал. Коли оправишься от болезни, самолично тебя батогами пороть буду, — мрачно пообещал сыну Самойла.
— У нас в городе гулящие бабёнки объявились? — в свою очередь поинтересовался я у Ждана, отойдя от лежанки больного.
— Угу, на торгу ошиваются, — признал мой воспитатель. — Как торговля в городе развернулась, так и блудницы появились.
— Давай завтра съездим, посмотрим.
— На что тебе? — испугался Тучков. — Вон у Петра Колобова чем погляделки обернулись. Коли появился до девок интерес, давай полонянку молодую, нетронутую купим, да поселим от города по далее, чтоб народ языком попусту не молол. Будешь на охоту ездить, да в ту заимку заглядывать.
Предложение дядьки застало меня врасплох и заставило задуматься. Моему новому телу через три месяца исполнялось тринадцать лет, а по местному счёту наступал четырнадцатый год. Интереса к противоположному полу я пока не испытывал, то ли у носителя моей души ещё не успели разгуляться гормоны, то ли почти шестидесятилетний разум блокировал тягу к чувственным наслаждениям. Надо признаться, такое положение дел меня пока не огорчало. К тому же о здешних сексуальных обычаях я узнал достаточно, чтобы понять, что то, что в конце двадцатого века считалось вполне нормальным и естественным, здесь проходило по разряду особо неприличных извращений. Да и разгул венерических болезней понуждал к некоторой осмотрительности, одновременно увеличивая ценность не порушенного девичества.
— Да не то ты подумал, дядька. Мне только из интереса глянуть охота, да чтоб понять можно ль их к честному труду приохотить, — попытался я успокоить Ждана.
— Ага, вон как раз такой любопытный Богу душу отдаёт, — кивнул Тучков в сторону опочивальни Петра Колобова. — Но лучше яз тебе завтра покажу, чем сам узнавать поедешь.
Раскинувшийся сразу за стенами кремля торг за последние годы преобразился. Пустых лавок больше не имелось, наоборот пристроили два десятка новых. Рынок шумел и бурлил три дня в неделю, а в новопостроенном гостином доме торговали во все дни недели, даже в воскресенье после обеда.
— Вон гляди княже, вот чего ты узреть желал, — Тучков бесцеремонно указал рукой на женщин, увлечённо торгующихся у лавки с купеческим приказчиком.
Бабы выглядели совершенно обыденно, одеты они были в длиннополые сарафаны, их головы укутаны в платки.
— Ты не ошибся, дядька? Не честных ли жёнок оговариваешь? — усомнился я в словах воспитателя.
— А ты приглядись. Вишь молодуха во рту колечко держит и при разговоре показывает? Сие верный признак гулящих бабёнок.
К тому, что простонародье носит за щекой мелкую монету и небольшие ценные предметы, совершенно при этом не испытывая неудобств при разговоре, я уже привык. Но то, что тем же способом демонстрируют свои намерения, стало для меня открытием.
Мои размышления прервали гневные голоса, и тут же кто грубо схватил под уздцы моего коня.
— Не тяни к князю лапы, смерд, — орал Тучков, таща из ножен саблю.