— Мы возьмем маму с собой? — спросила малышка.

— Нет, мы пойдем вдвоем. Это секретная прогулка. Постарайся не шуметь.

Через три минуты черный «мерседес» увозил их в сердце старого Мадрида, к церкви Святого Хинеса. Колокольня тянулась к холодным звездам зодиака, но Хуан не читал там ни своего будущего, ни будущего своего ребенка. Он направился к задней части здания. Задвижка на двери ризницы не была закрыта, об этом позаботился член «Opus Dei», который служил в этой церкви приходским священником. Он ожидал гостей в тени и был похож на привидение. Александра, увидев его, испугалась — мертвенно-бледного, морщинистого.

— Да благословит тебя Господь, дитя мое, — сказал священник, возлагая руку на ее голову, а потом уважительно поклонился Хуану.

Хуан по положению был равен верховному викарию Испании. Его боялись, его восхваляли, ему молились, считая его святым человеком, тем более что он имел весьма подходящую внешность и лицо его было похоже на лицо крестоносца Господня.

Священник исчез в темноте. Хуан знал дорогу. Ему часто доводилось проводить ночи в нефе, предаваясь размышлениям. Александра никогда не была в этой церкви. Зажженные священником свечи освещали статуи со смиренными взглядами. Она узнавала святых по присущим им атрибутам, робко улыбнулась Деве Марии, а когда проходила мимо фрески Эль Греко «Торговцы, изгнанные из Храма», ее лицо выразило беспокойство.

— Это Христос, — сказал ей Хуан. — Он прогоняет злых людей.

Она никогда не видела Иисуса таким. Он был охвачен гневом, пожалуй, на его лице читалась ненависть. Брови ее нахмурились, но она не стала ни о чем спрашивать отца. Он взял ее за руку и привел к другому Христу, прекрасному Иисусу, сотворенному из слоновой кости. Хуан знал каждую черточку этого образа. Это было произведение Алонсо Кано, испанского Микеланджело.

Александра рассматривала скульптуру. В ней поднялась какая-то сила. Она прочитала на Божественном лице склонившегося к ней Иисуса выражение, не виденное ею ни разу ранее — призыв, предостережение. Этот взгляд был полон не только любовью. Что-то кроме любви было в нем, но она тотчас же его полюбила.

Хуан перекрестился.

— К нему я обращаюсь, когда чувствую, что моя вера пошатнулась. Мы помолимся ему. Ты не знаешь этой молитвы, но выучишь ее и будешь повторять каждый вечер после того, как прочтешь «Отче наш» и «Радуйся, Дева Мария», когда будешь одна в комнате. Я подчеркиваю: одна в комнате, потому что ни мама, ни сестра Роза не должны это слышать. Эта молитва предназначена одному только Богу. Сейчас я прошу тебя быть смиренной и послушной воле Господа. Иисус дал силы апостолам, чтобы они смогли преодолеть боль, став мучениками. Мы должны следовать их примеру. Ты это понимаешь?

— Да, папа.

— Теперь делай, что я велю. Ляг на пол лицом вниз, раскинь руки крестом и повторяй за мной.

Александра легла на пол. Для нее это была игра, целью которой было доставить удовольствие Иисусу. Раздался строгий голос отца, а ее собственный тонкий голосок вторил ему:

Закончив эту молитву, Хуан десять раз прочитал «Отче наш», потом из сострадания предложил девочке стать на колени перед Богородицей. Сам он остался лежать ниц, с раскинутыми крестообразно руками и закосневшими членами, ощущая холодок в области живота, боль в шее и подбородке.

Александра должна следовать его примеру. Скоро он покажет ей власяницу и плетку с многочисленными узкими ремешками. Он сделает из нее лучшего и самого грозного воина Божьего.

Глава 12

20 августа 2006 года, Париж

Александра возненавидела «Дело» задолго до своего совершеннолетия. В тот день, когда отец впервые показал ей власяницу и кровавые раны, ею оставленные, и объяснил, что она тоже должна страдать ради любви к Господу, она впервые взбунтовалась. Она стала недоверчивой. Она осознала, какой ужас должен внушать «Opus Dei» своим членам, узнав о диктатуре, установленной прелатами, викариями и духовными наставниками, о рабском положении женщин-нумерариев, когда отец привез ее в бастион Торресьюдад, где проходили обучение в духе «Opus Dei» четыре тысячи человек.

В это место, надежно защищенное от чьего бы то ни было стороннего влияния, она вошла под защитой своего отца, перед которым все преклоняли колени в Круге, Circulus Brevis de la direction spirituelle, где члены организации беспрерывно молились, а затем слушали комментарии Евангелий или правила ордена, зачитываемые наставником. Она помнила эти мрачные комнаты, в которых выверенными и беспощадными методами проводились «суды совести». Всегда одни и те же вопросы… Каждый подразумевал определенный проступок, подвергал сомнению конкретное нравственное качество. Стоило ей лишь подумать об этом, как волосы вставали дыбом.