— Я хочу открыть тебе одну тайну… но ты должна мне пообещать никому об этом не говорить.

Девочка кивнула.

— Это видео, которое смотрит сейчас весь кампус, все Штаты, а скоро будет смотреть весь мир… и которое, возможно, откроет глаза миллионам рабов, существует благодаря твоей маме. Но — тсс…

Елена чуть отодвинулась от Грейс; в ее покрасневших глазах теперь блестело не только горе, в ее взгляде теперь виднелся огонек счастья. И радость приподняла уголки ее губ.

— Ты можешь гордиться своей мамой, как она гордилась тобой, поверь мне.

Девочка была слишком взволнована, чтобы говорить.

— Ты можешь мне звонить, когда захочешь, Елена, обещаю, что для тебя я всегда буду свободна. В любых обстоятельствах и в любое время.

Грейс протянула ей номер своего телефона, взяла ее руки в свои и, улыбнувшись самой доброй своей улыбкой, ушла.

Во второй половине следующего дня она уже была в пути в Хайленд. Она хотела, вернее, должна была вернуться в те места, где началось ее расследование. Все произошло так быстро, что события этих последний дней заволакивала туманная дымка, словно бы это был сон.

Через несколько часов она увидела монастырь у подножия холма, на который забралась. По лицу хлестал влажный морской ветер. Серо-стальное небо едва не касалось зеленых холмов с острыми черными вершинами. Она прошла Дорогой мертвых до сложенного из тысячелетних камней древнего здания, вспоминая, как пришла сюда несколько дней назад, совершенно не догадываясь, что ждет ее дальше. Тяжелая деревянная дверь открылась, показалась фигура монаха в надвинутом капюшоне. Аббат Кэмерон тут же открыл лицо, его глаза были полны искренней радости.

— Инспектор Кемпбелл… Слава Богу, вы… живы. Наши молитвы исполнились.

Грейс захотелось его обнять. Монах, должно быть, это почувствовал и с радушной улыбкой целомудренно положил руки ей на плечи.

— Проходите, прошу вас, мои братья будут счастливы снова увидеть вас и узнать, что вы в добром здравии. Входите.

Едва дверь закрылась и Грейс оказалась в прихожей с готическими сводами, она сразу погрузилась в атмосферу вне времени, которая произвела на нее сильное впечатление. Сопровождаемая аббатом, чья ряса тихонько шуршала о плиты пола, она прошла по длинному коридору, увидела картины, которые не сводили с нее глаз, и вышла во двор, залитый сероватым светом. Мало-помалу на нее нахлынули воспоминания, словно для того, чтобы подтвердить, что все пережитое действительно произошло.

— Все закончилось, — сказала она наконец аббату. — Никто не придет вас беспокоить. Убийцы больше нет на этом свете.

— Да смилостивится Господь над его душой.

Когда они проходили мимо кельи, где было обнаружено тело Антона Сьюйака, Грейс остановилась. Дверь была закрыта, но в воздухе пахло хлоркой. Она увидела себя, мокрую, пришедшую сюда впервые и в изумлении стоящую перед телом этого молодого человека, которому удалили мозг. Она видела себя колеблющейся, снедаемой сомнениями относительно своей способности раскрыть подобное дело.

И тут она поняла, зачем вернулась в это место: не за ощущением реальности всего пережитого, а за подтверждением того, что мимолетно почувствовала в кабинете Эллиота Бакстера, — что отныне она совсем другая женщина, не та, которая приплыла ранним дождливым утром в этот монастырь.

— Брат Кэмерон, мне бы не хотелось мешать вашим братьям в их трудах и молитвах. Скажите мне только, как себя чувствует брат Колин.

— Понимаю… Если хотите, он в своей келье.