Сергей Васильевич Брит, известный в городе бизнесмен и общественный деятель, был найден мертвым. Он лежал навзничь, завалившись боком в кусты, и голова его, свернутая на сторону, хранила свежие следы удара тупым предметом. Удар был не сильным, но пришелся в висок, и маленькой кровавой вмятины на уровне уха было достаточно, чтобы свалить наповал здорового и крепкого мужчину. На лице его застыло удивленное выражение, а полные красивые губы, которые еще совсем недавно так любили перекатывать во рту прекрасную кубинскую сигару, чуть приоткрылись. Теперь они были серовато-желтые, и кажущаяся полнота их и мягкость были полнотой и мягкостью камня. Теперь это были губы мертвеца.

Его нашли утром, в захолустном районе частного сектора, таком убогом и грязном, что приличному человеку туда и заезжать бы не следовало. Дверца единственного в городе матово-черного "Хаммера" оставалась открытой. Из машины не было похищено ничего, только из кармана убитого — бумажник.

Жена его, тридцатишестилетняя блондинка с немного отекшим лицом, в этот день не вышла на работу, и новости местного телевидения, включая криминальную хронику, передавал совсем другой диктор.

Валерия узнала все это только вечером следующего дня. Она обычно не смотрела телевизор, но, проходя через зал, услышала знакомое имя и остановилась. Мать лежала на диване, выронив пульт и совсем не обращая внимания на то, что делалось на экране. Валерия прибавила звук, но диктор как раз закончил свой монолог. Она хотела позвонить Даше и взяла уже в руки телефон, но отложила его — никогда нельзя знать, чем занимается Даша в то время, когда разговаривает с тобой.

Задумавшись, она посидела с пол часа перед включенным ноутбуком, тупо глядя на рабочий стол, где бесконечные зеленые луга соединялись на горизонте с бесконечным синим небом, затем попробовала читать Харуки Мураками, но сегодня он показался ей слишком тягучим и малопонятным. Валерия закрыла японского классика и вдруг почувствовала, как непоправимо перекосилась ткань бытия. Мир пронизывала чудовищная дисгармония, и она была к ней как-то причастна.

Когда она опомнилась, будильник показывал первый час ночи. Странно было то, что в такое время телевизор звучал как громкоговоритель, и по всей квартире ярко горел свет. Обычно мать выключала все, когда ложилась спать, но сегодня почему-то забыла. Валерия прошла в зал, подняла с пола пульт, выключила телевизор и направилась в кухню, когда услышала:

— Поставь, пожалуйста, кофе.

— Ты же на ночь не пьешь, — удивилась она. Но больше всего удивилась тому, что мать сказала это совсем не сонным голосом, а таким, как будто и не засыпала вовсе.

Она поставила кофе, просмотрела какую-то газету, валяющуюся на столе — это оказалась программа телевидения, потом лениво листнула журнал. В этот момент на кухню вошла Инга. Валерия подняла взгляд от журнала и не узнала ее лица.

— Я была у Даши… — заговорила Валерия и осеклась.

Потому что мать взглянула на нее взглядом потустороннего существа, и видно было, что для этого взгляда она собрала все свои силы.