Я уже протянул руку к мобильнику, лежащему на столе, собираясь набрать хоть кого-то из бесконечного списка, когда почувствовал тонкие ладони на собственных плечах, а потом и запах Эмили. Снова изменившийся. Теперь стопроцентно ее.

И застыл, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Накрыл ее ладони своими, закрыл глаза.

Ее ладони скользнули с плеч на грудь, она наклонилась, прижалась ко мне крепче.

— Привет, грозный парень, — шепот в самое ухо. — Я чертовски проголодалась.

— Эм, — непонятно как, но все же удалось прохрипеть мне. Я развернулся, поймал волчицу, притянул к себе, потом снова развернулся и усадил на уже пустой стол. Всмотрелся в глаза. Бартон запустила руки мне в волосы, прошлась ногтями от затылка к вискам. Снова и снова, творя что-то странное со мной этими движениями, глазами и своей улыбкой.

Зануда улыбалась… Как-то очень… Не так, как обычно. Вообще ни хрена не так. Была расслабленной, какой-то мягкой… И меня словно брюхом по лезвиям протащило, выскребло все нутро. Одна ее улыбка.

— Покормишь меня, грозный парень?

— Еще немного, — пробормотал, утыкаясь ей в ноги.

— Что именно «еще немного»?

— Посиди так еще немного, — ответил, вдыхая запах, по которому так чертовски успел соскучиться. Я не хотел разбираться, сколько в моем поведении было от зверя, а сколько от меня самого, сколько из того, что я сейчас ощущал, действительно принадлежало мне.

Все равно.

Я, мать его, счастлив, удивлен, доволен, беспокоюсь, психую, радуюсь и напуган до усрачки одновременно. И поэтому мне на все плевать. А от Эмили так невозможно, нереально пахнет. Так знакомо, так… пахнет ей. И кожа невероятно нежная, и мне нравится, как ее задница ощущается в ладонях. И пальцы в моих волосах, и эта вышибающая дух улыбка тоже нравится.

Я целую ее бедро, ощущая под губами сатиновую кожу с ароматом лета и лайма, и все-таки поднимаю голову.

— Стейк будешь? — спрашиваю. Сейчас мне кажется, что ни одна сила в мире не способна заставить меня отойти от Эм. Она немного растрепанная, совсем чуть-чуть заспанная, теплая, открытая. Открытая, как никогда.

— Ага, — просто кивает Эмили. И я встаю, веду руками от бедер, к талии и плечам, длинной шее. Мне хочется задержать эти мгновения. Эмили больше не улыбается, но улыбка остается в глазах, неотрывно смотрящих в мои. Бартон притягивает и искушает. Всем своим видом, каждой крошечной деталью. Тем, что она — Эмили Бартон. Упрямая девчонка с двумя косичками, никогда, ни во что меня не ставящая.

Я наклоняюсь и осторожно ее целую. Медленно. Пробую, будто в первый раз, изучаю губы языком, прикусываю, слизываю их вкус.

И отстраняюсь.

Мне дико, до жара и зуда хочется большего. Гораздо большего. Но… Я беру себя в руки и иду к плите, стараясь не обращать внимания на то, как она на меня смотрит, как по-прежнему сидит на столе, как стирает мой поцелуй собственным языком.

Это мучение.

А потом я смотрю, как она ест. Почти не жуя, как прикрывает глаза, стоит первому кусочку мяса оказаться во рту, как шумно втягивает запах, как режет его, как накалывает на вилку. У нее очень плавные и неторопливые движения. Это очень сексуально.